«Сознание дзэн, сознание начинающего» (Сюнрю Сузуки)

ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ
Книга «Сознание дзэн, сознание начинающего», впервые полностью публикуемая на русском языке, обращена к тем, кто серьёзно интересуется япон­ским буддизмом и практикой медитации дзадзэн. В основу книги положены беседы известного на­ставника дзэн Сюнрю Судзуки с группой его аме­риканских учеников.
Судзуки-роси1 представлял одно из самых вли­ятельных направлений японского буддизма — школу Сото. Основоположником её был монах Догэн (1200-1253), наиболее яркий из японских философов, глубокий и оригинальный мыслитель, автор многотомных трудов и переводов буддийских трактатов с китайского.
Это книга о том, какова правильная практика дзэн, каково правильное отношение к ней и пра­вильное её понимание. И о том, как следует пони­мать свою жизнь и жить в этом мире. Несмотря на кажущуюся простоту и лёгкость изложения, книга требует от читателя немалого внутреннего напряже­ния и сосредоточения. Но и для тех, кто не собира­ется заниматься практикой дзэн, взгляды Судзуки-роси, его понимание и объяснение жизни как таковой — могут открыть новую радость бытия и приблизить к постижению истинной тайны земного существования.
Книга С. Судзуки «Сознание дзэн, сознание начи­нающего», впервые опубликованная на английском языке в 1970г. и выдержавшая с тех пор более двадцати изданий, — одна из самых значительных современных работ по практике медитации дзэн, доступных западному и отечественному читателю.
1995г.
ПРЕДИСЛОВИЕ 2
Два Судзуки. Полвека назад произошло событие, сравнимое по исторической значимости с пере­водом Аристотеля на латынь в тринадцатом веке и переводом Платона в пятнадцатом, — когда Дайсэцу Судзуки в одиночку открыл Западу дзэн. Через пятьдесят лет Сюнрю Судзуки сделал нечто не менее важное. В этой своей единственной книге он взял именно ту ноту последовательного изложе­ния, которую американцам, интересующимся дзэн, необходимо было услышать.
Если дзэн Дайсэцу Судзуки волнующе ярок, то дзэн Сюнрю Судзуки обычен. Сатори было главным для Дайсэцу, и именно обаяние этого необычного состояния во многом делает его работы столь неот­разимыми. В книге Сюнрю Судзуки слова сатори и кэнсё, его ближайший эквивалент, не появляются ни разу.
Когда за четыре месяца до его кончины мне представилась возможность спросить его, почему в книге не встречается слово сатори, его жена наклонилась ко мне и ехидно прошептала: «Это потому, что у него никогда не было его», и тогда роси, подыгрывая ей, изобразил поддельный испуг на лице и, приложив палец к губам, прошептал: «Тс-с-с! Он не должен этого слышать!» Когда наш смех стих, он сказал просто: «Не в том дело, что сатори не важно, но это не та сторона дзэн, на которую следует делать упор».
Судзуки-роси пробыл с нами, в Америке, только двенадцать лет — всего один цикл по восточно-азиатскому летосчислению, но этого оказалось достаточно. Благодаря деятельности этого неболь­шого спокойного человека, на нашем материке сего­дня существует процветающая организация Сото-дзэн3. Его жизнь представляет Путь Сото настолько совершенно, насколько возможно слияние человека и Пути. «В его отношении ко всему настолько отсутствовало «я», что мы лишены возможности рассказать о каких-то необычных или оригинальных проявлениях его характера. Хотя он не привлекал к себе всеобщего внимания и не оставил следа как личность в мирском понимании, следы его шагов в незримом мире истории ведут прямо вперёд».4 Его памятники — это первый монастырь Сото-дзэн на Западе, Горный центр дзэн в Тассаджаре; его городской филиал, Центр дзэн в Сан-Франциско; и, для большинства людей, эта книга.
Не упуская ничего из виду, он подготовил своих учеников к самому трудному; к моменту, когда его ощутимое присутствие превратится в пустоту:
«Когда я стану умирать, в самый миг моей смер­ти, если я буду страдать — знайте, значит всё в по­рядке; это страдает Будда. Не надо смущаться этим. Может быть, и всем нам придётся бороться с мучительной физической или душевной болью. Однако всё в порядке, это не проблема. Мы долж­ны быть очень благодарны, что наша жизнь в теле... таком как моё или ваше, ограничена. Если бы наша жизнь была неограниченной, вот тогда бы мы столкнулись с настоящей проблемой».
И он обеспечил преемственность. В церемонии Горного Престола 21 ноября 1971 года он произвёл Ричарда Бейкера в преемники Дхармы. Его раковое заболевание было уже в такой стадии, что во время этой церемонии он мог передвигаться лишь с по­мощью сына. И даже тогда, при каждом его шаге, палка, на которую он опирался, ударяла в пол со стальной волей дзэн, которая проступала в его мягкой наружности...
Две недели спустя Учитель ушёл от нас, и на его похоронах 4 декабря Р. Вейкер, обращаясь ко мно­жеству людей, которые собрались, чтобы отдать дань почтения Учителю, сказал:
«Нелёгкий путь — быть учителем или учеником, хотя это, должно быть, самая большая радость в этой жизни. Нелёгкий путь — приехать в страну, где нет буддизма, и покинуть её, продвинув учени­ков, монахов и мирян на Пути и изменив жизнь многих тысяч людей по всей стране; нелёгкий путь — основать и взрастить монастырь, город­скую общину и центры практических занятий в Ка­лифорнии и во многих других местах Соединённых Штатов. Но этот «нелёгкий путь», это необычайное достижение, не был для него тяжёлой ношей, ибо он одаривал нас своей подлинной природой, — нашей подлинной природой. Он оставил нам столь­ко, сколько вообще может оставить человек, всё самое необходимое — сознание и сердце Будды,
практику Будды, учение и жизнь Будды. Он здесь, в каждом из нас, если мы того хотим».
Хьюстон Смит,
профессор философии
Массачусетского технологического института
ВВЕДЕНИЕ5
Для ученика Судзуки-роси эта книга будет созна­нием Судзуки-роси — не его обычным или личным сознанием, но сознанием дзэн, сознанием его учителя Гёкудзюн Со-он-дайосё, сознанием Догэна-дзэндзи6, сознанием целого ряда — прерывающе­гося либо непрерывного, исторически реального либо мифического — учителей, патриархов, мона­хов и мирян со времён Будды до наших дней, и это будет сознанием самого Будды, сознанием практики дзэн. Но для большинства читателей эта книга будет примером того, как говорит и учит наставник дзэн, — образовательной книгой о том, как практи­ковать дзэн, о жизни в духе дзэн, и об основах правильного отношения и понимания, которые де­лают возможной практику дзэн. Для всех читателей эта книга будет призывом к постижению своей соб­ственной природы, собственного сознания дзэн.
Сознание дзэн — это одно из тех загадочных выражений, которыми пользовались учителя дзэн, чтобы побудить нас обратить внимание на самих себя, заставить нас выйти за пределы слов и про­будить в нас желание знать, что есть наше сознание и что такое наша жизнь. Ведь цель всего учения дзэн — побудить нас ставить себе вопросы и ис­кать ответы на них в глубочайшем проявлении соб­ственной природы. Каллиграфия на с. 15 читается по-японски нёрай, или татхагата на санскрите. Это одно из наименований Будды, которое означает «тот, кто следовал пути; тот, кто возвратился от таково-сти; или тот, кто есть таковость, истинное бытие, пустота; совершенный во всём». Это основополага­ющий принцип, который делает явление Будды воз­можным. Это сознание дзэн. Во время исполнения этой каллиграфической надписи, когда в качестве кисти использовался растрёпанный кончик боль­шого мечевидного листа юкки7 растущей в горах вокруг Горного центра дзэн, Судзуки-роси сказал: «Это значит, что Татхагата есть тело всей земли».
Практика сознания дзэн — это сознание нович­ка. Простота первого вопрошания «Что я есмь?» необходима на протяжении всей практики дзэн. Сознание начинающего пусто, свободно от привычек знатока, готово признавать, сомневаться и от­крыто для всех возможностей. Это сознание, кото­рое способно видеть вещи такими, как они есть, сознание, которое медленно, шаг за шагом, и мгно­венно, с быстротой молнии, может постигать изначальную природу сущего. Практика сознания дзэн пронизывает всю эту книгу. Все разделы книги прямо или, иногда, косвенно касаются вопроса о том, как сохранить такое состояние сознания в процессе медитации и во всей нашей жизни. Это древний путь обучения, пользующийся самым прос­тым языком и ситуациями повседневной жизни. Это означает, что ученик должен учить себя сам.
«Сознание начинающего» было излюбленным вы­ражением Догэна-дзэндзи. Каллиграфия на фрон­тисписе, также выполненная Судзуки-роси, озна­чает сёсин — сознание начинающего. Подход дзэн к каллиграфии — писать в высшей степени неза­мысловато и просто, как если бы вы были нович­ком; не пытаясь создать нечто искусное и красивое, а просто писать, полностью сосредоточившись на этом, как будто то, что вы пишете, вы открываете для себя впервые; тогда ваша природа отразится в каллиграфии во всей своей полноте. Такова прак­тика миг за мигом.
Эта книга была задумана и предложена для пуб­ликации Мэриан Дерби, близкой ученицей Судзуки-роси и организатором группы дзэн в Лос-Алтосе. Судзуки-роси принимал участие в медитациях дза-дзэн этой группы раз или два в неделю, а по окон­чании медитации обычно беседовал с занимающи­мися, ободрял их и помогал в решении их проблем. Мэриан записывала его беседы на магнитофон и вскоре заметила, что, по мере развития группы, беседы стали обретать целостность и всеобъемле-мость и вполне могли послужить отправной точкой для столь необходимой книги, которая запечатлела бы замечательный дух Судзуки-роси и его учения. На основе этих записей, которые делались на про­тяжении нескольких лет, Мэриан написала первый вариант этой книги.
Затем Труди Диксон, также близкая ученица Судзуки-роси, имевшая большой опыт в редактиро­вании изданий Центра дзэн Wind Bell, отредак­тировала рукопись и подготовила её к публикации. Отредактировать такую книгу и объяснить, почему редактирование поможет читателю лучше понять её, — задача непростая. Судзуки-роси избрал наи­более трудный, но и наиболее убедительный способ говорить о буддизме — на языке самых обыденных обстоятельств из жизни человека, стараясь пере­дать весь дух учения с помощью таких простых высказываний, как «выпить чашку чая». Редактор должен знать, какой скрытый смысл вкладывается
в подобные высказывания, чтобы не исказить под­линный смысл бесед ради кажущейся ясности или грамматического строя языка. Также, без близкого знакомства с Судзуки-роси и без опыта работы с ним, легко ошибиться по тем же причинам и в по­нимании его личности, энергии, воли, то есть не совсем верно передать то, что он собой представ­ляет. Также легко упустить из виду глубинное созна­ние читателя — то сознание, которому нужны и повторения, и непонятная на первый взгляд логика, и поэзия, чтобы, познать самого себя. Отрывки, ко­торые кажутся неясными или сами собой разуме­ющимися, часто высвечиваются совсем по-иному, когда читаешь их внимательно, бережно, задумы­ваясь над тем, почему этот человек мог сказать именно так.
Редактирование осложнялось ещё и тем, что английский язык глубоко дуалистичен в своих исходных посылках и на протяжении веков не имел возможности развить способ выражения недуали-стичных буддийских понятий, в отличие от япон­ского языка. Судзуки-роси достаточно свободно пользовался лексикой этих двух языков, сформи­ровавшихся на основе разных культур, сочетая для выражения своей мысли японский образно-атрибутивный образ мышления с западным кон­кретно-предметным, и это сочетание передавало
слушателям смысл сказанного совершенно точно как с поэтической, так и с философской точки зре­ния. Однако паузы, ритм речи, ударение, которые придавали его словам более глубокий смысл и служили для связи мыслей, при письменной пере­даче живой речи могли легко пропасть. Поэтому Труди много месяцев работала над этой книгой как самостоятельно, так и вместе с Судзуки-роси, чтобы сохранить его подлинные слова и особенно­сти его речи...
Труди разделила книгу на три смысловые час­ти — Правильная практика, Правильное отношение и Правильное понимание,— что приблизительно соответствует физической, чувственной и мыслен­ной сферам. Она также подобрала заголовки для бесед и эпиграфы, взяв их, как правило, из самих же лекций. Выбор их, конечно, до некоторой сте­пени произволен, однако она пошла на это, чтобы возникло определённое смысловое напряжение между отдельными частями, заголовками, эпигра­фами и самими беседами. Связь бесед с этими дополнительными элементами поможет читателю лучше разобраться в материале. Единственная бе­седа, первоначально проведённая не с группой из Лос-Алтоса, — это Эпилог, представляющий собой сжатое изложение двух бесед, которые состоялись, когда Центр дзэн переместился в свою новую штаб-квартиру в Сан-Франциско.
Вскоре по завершении работы над этой книгой Труди скончалась от рака в возрасте тридцати лет. Остались двое её детей — Анни и Уилл, и муж Майкл, художник. Рисунок мухи — его вклад в эту книгу — помещён на с. 97. Он занимался дзэн много лет, и когда его попросили сделать что-нибудь для этой книги, он сказал: «Я не могу сделать рисунок в духе дзэн. Я не могу рисовать ни с какой другой целью, кроме как рисовать. Конеч­но, мне не доводилось видеть, как выполняются рисунки на дзафу [подушках для медитации], или как рисуют лотосы, или что-либо подобное. Однако я могу представить, как это может быть». Реалисти­ческое изображение мухи часто встречается в ри­сунках Майкла. Судзуки-роси очень любил лягушек, которые сидят так неподвижно, что выглядят спя­щими, но достаточно бдительны, чтобы заметить любое насекомое, появляющееся вблизи. Быть может, эта муха тоже поджидает свою лягушку.
Вместе с Труди мы работали над этой книгой в самых разных направлениях, и она попросила меня завершить редактирование, написать введе­ние и проследить за публикацией книги. Перебирая кандидатуры нескольких издателей, я пришёл к вы­воду, что издательство John Weatherhill, Inc., при посредничестве Мередит Уэдербай и Оди Бок, способно оформить, проиллюстрировать и издать эту книгу именно так, как она того заслуживает. Перед публикацией рукопись была прочитана про­фессором Когэн Мидзуно, главой отделения буд­дийских исследований университета Комадзава и видным учёным в области индийского буддизма. Он оказал большую помощь в транслитерации сан­скритских и японских буддийских терминов.
Судзуки-роси нигде не говорит о своём прошлом, но я поделюсь с вами теми немногими сведениями, которые мне удалось собрать. Он был учеником Гёкудзюн Со-он-дайосё, одного из крупнейших учи­телей Сото-дзэн своего времени. Конечно, у него были и другие учителя; один из них придавал осо­бое значение глубокому и внимательному изучению сутр. Отец Судзуки-роси также был наставником дзэн, и ещё мальчиком Судзуки начал обучаться у Гёкудзюн, ученика своего отца. Судзуки стал при­знанным учителем дзэн, будучи довольно моло­дым, — по-видимому, в возрасте около тридцати лет. На него легла ответственность за многие храмы и монастыри Японии, он отвечал за восста­новление нескольких храмов. Во время второй ми­ровой войны он возглавлял движение пацифистов в Японии. В юности его занимала мысль о поезд­ке в Америку, но он уже давно перестал думать об этом, когда один из его друзей пригласил его приехать на год-два в Сан-Франциско и возглавить там объединение буддистов — последователей японской школы Сото-дзэн.
В 1958 году, в возрасте пятидесяти трёх лет, он приехал в Америку. Он несколько раз откладывал своё возвращение домой, а затем решил остаться в Америке навсегда. Он остался, потому что уви­дел, что американцам присуще сознание начинаю­щего, что у них ещё мало предвзятых мнений о том, что такое дзэн, они вполне открыты для дзэн и уверены, что он поможет им в жизни. Он обнару­жил, что в их подходе к дзэн — дзэн становится живым. Вскоре после его приезда несколько че­ловек посетили его и спросили о возможности изучать дзэн вместе с ним. Он сказал, что занима­ется дзадзэн каждый день рано утром и что они могут присоединиться к нему, если хотят. С этого времени вокруг него начала формироваться до­вольно большая группа дзэн, насчитывающая ныне шесть отделений в Калифорнии...
Труди чувствовала, что именно осознание того, как ученики дзэн воспринимают своего учителя, больше всего может помочь читателю понять эти беседы. Наиболее насущный урок учителя за­ключался в живом доказательстве того, что всё, о чём говорится в его беседах, и казалось бы недосягаемые цели — могут быть осуществле­ны в этой жизни. Чем дальше вы будете продви­гаться в своей практике, тем более глубоко будет раскрываться мысль учителя, пока в конце концов вы не откроете, что ваше сознание и его созна­ние — это сознание Будды. И вы обнаружите, что медитация дзадзэн — это наиболее совершенное проявление вашей подлинной природы. В словах, которые Труди посвятила своему учителю, очень точно отражены отношения между учителем дзэн и учеником: «Роси — это человек, воплотивший в себе ту совершенную свободу, которой потенциально обла­дают все живые существа. Он свободен в полноте всего своего существа. Поток его сознания — это не повторяющиеся без конца неотступные мысле-образы нашего обычного эгоцентричного сознания; скорее, это поток, который самопроизвольно и ес­тественно рождается в реальных обстоятельствах текущего мгновения. И как следствие этого — проявление в жизни таких качеств характера, как исключительная энергичность, живость, прямота, простота, скромность, безмятежность, жизнерадо­стность, необыкновенная проницательность и неиз­меримое сострадание. Всё его существо свидетель­ствует, что значит жить в реальности настоящего. Даже если он ничего не говорит и не делает, уже одного впечатления от встречи со столь совер­шенным человеком может быть достаточно, чтобы изменить весь образ жизни другого человека. И в конечном счёте не экстраординарность учителя ошеломляет, завораживает и продвигает ученика, но его полнейшая ординарность, обычность. Именно потому, что он остаётся самим собой, он служит зеркалом для своих учеников. Около него мы сознаём собственные достоинства и недостатки безо всякой похвалы или критики с его стороны. В его присутствии мы видим своё подлинное лицо, и та экстраординарность или необычность, кото­рую мы замечаем, — это просто наша собственная подлинная природа. Когда мы научились, как вы­свобождать собственную природу, границы, разде­ляющие учителя и ученика, растворяются в глубо­ком потоке бытия и исчезают в радости раскрытия сознания Будды».
Ричард Бейкер Киото, 1970г.
СОЗНАНИЕ ДЗЭН, СОЗНАНИЕ НАЧИНАЮЩЕГО
это мудрость в поисках мудрости.
ПРОЛОГ
СОЗНАНИЕ НАЧИНАЮЩЕГО
У сознания начинающего — много возможно­стей, а у сознания знатока — лишь несколько.
Утверждают, что практиковать дзэн трудно, одна­ко причину этого понимают неправильно. Трудно не потому, что тяжело сидеть в позе со скрещёнными ногами или сложно достичь просветления. Трудно потому, что тяжело удерживать сознание и практику чистыми в самой своей основе. Школа дзэн со времени своего зарождения в Китае развивалась во многих отношениях, но вместе с тем она всё больше и больше утрачивала свою первоначальную чистоту. Однако я не собираюсь рассматривать китайский дзэн или историю его развития. Мне хочется помочь вам оградить вашу практику от искажения и загрязнения.
В японском языке есть слово сёсин, означаю­щее «сознание начинающего». Цель нашей практи­ки — постоянно сохранять сознание начинающего.
Предположим, вы прочли вслух Праджняпарамита-сутру один раз. У вас это может получиться вполне неплохо. Но что произойдёт, если вы прочтёте её вслух два, три, четыре раза или больше? Вы легко можете утратить своё первоначальное отношение к ней. То же самое может произойти и с любыми другими занятиями в дзэн. Какое-то время вы буде­те удерживать сознание начинающего, но если вы продолжаете заниматься практикой год, два, три или больше, то, несмотря на определённые успехи, вы рискуете утратить своё первоначальное состоя­ние сознания, не стесняемое никакими рамками.
Для изучающих дзэн самое важное — это удер­жаться от двойственности. Наше «изначальное сознание» заключает в себе всё. Оно всегда неис­черпаемо и самодостаточно. Надо не утратить эту самодостаточность сознания. Это означает, что ваше сознание должно быть поистине пустым и го­товым к восприятию, но не закрытым. Если ваше сознание пусто, оно всегда готово ко всему; оно открыто для всего. У сознания начинающего — много возможностей; у сознания знатока — лишь несколько.
Если вы слишком пристрастны, вы ограничиваете себя. Если вы слишком требовательны или слиш­ком алчны, ваше сознание не будет неисчерпаемым и самодостаточным. Если мы утратим изначальную самодостаточность сознания, мы лишимся всех своих нравственных заповедей. Когда вы требова­тельны, когда вы страстно желаете чего-то, это кон­чается тем, что вы нарушаете ваши же собственные заповеди: не лгать, не красть, не убивать, не быть безнравственным и т.д. Если вы сохраните изна­чальное сознание, заповеди сохранятся сами собой.
В сознании начинающего нет мысли: «Я достиг чего-то». Все эгоцентричные мысли ограничивают наше беспредельное сознание. Когда у нас нет мысли ни о достижении, ни о собственном «я», мы — истинно начинающие. И тогда мы можем действительно научиться чему-то. Сознание начина­ющего — это сознание сострадания. Когда наше сознание сострадательно, оно безгранично. Догэн-дзэндзи, основатель нашей школы, всегда подчёр­кивал, как важно возобновлять безграничность из­начального сознания. Тогда мы всегда верны себе, сострадаем всему живому и можем заниматься настоящей практикой.
Поэтому самое трудное — всегда сохранять со­знание начинающего. Для этого не требуется углуб­лённого понимания дзэн. Даже если вы прочли много литературы по дзэн, вы должны читать каждое предложение со свежим сознанием. Вы не должны говорить: «Я знаю, что такое дзэн» или «Я достиг просветления». Подлинный секрет любого искусства тоже заключается в том, чтобы всегда быть начинающим. Будьте очень и очень внима­тельны в этом отношении. Если вы станете практи­ковать дзадзэн, вы начнёте ценить ваше сознание начинающего. Это и есть секрет практики дзэн.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРАВИЛЬНАЯ ПРАКТИКА
Практика дзадзэн — это непосредственное проявление нашей подлинной природы. Строго говоря, у человека нет иной практики, кроме этой; нет другого образа жизни, кроме этого.
ПОЛОЖЕНИЕ ТЕЛА
Физическая поза не есть средство достиже­ния правильного состояния сознания. Принять такое положение тела — уже само по себе зна­чит иметь правильное состояние сознания. Нет надобности добиваться какого-то особого со­стояния сознания.
Теперь я хотел бы поговорить с вами о нашей позе дзадзэн. Когда вы сидите в позе полного ло­тоса, ваша левая ступня лежит на правом бедре, а правая — на левом. Когда мы скрещиваем ноги таким образом, то, несмотря на то, что у нас есть и левая и правая нога, они становятся одним целым. Эта поза выражает единство двойственности: не два и не одно. Это самое важное в нашем учении: не два и не одно. Наше тело и сознание — это не два и не одно. Если вы думаете, что ваше тело и ваше сознание — это две разные вещи, вы ошибаетесь; если вы думаете, что они составляют одно целое, вы также неправы. Наше тело и наше сознание — это одновременно два и одно. Обычно мы считаем, что если нечто не одно, то оно больше чем одно; что если оно не единично, то оно мно­жественно. Но в действительности наша жизнь не только множественна, но и единственна. Каж­дый из нас одновременно зависим и независим.
Через какое-то время мы умрём. Если мы дума­ем, что это конец нашей жизни, то такое понимание неправильно. Но, с другой стороны, если мы ду­маем, что мы не умрём, то это тоже неверно. Мы умрём и мы не умрём, — вот правильное понима­ние. Могут сказать, что наше сознание, или душа, существует вечно и что умирает только наше физическое тело. Но и это не совсем верно, ибо и сознание и тело имеют свой конец. Но одно­временно верно и то, что они существуют вечно. И хотя мы говорим — сознание и тело, и как бы разделяем их, в сущности это лишь две стороны одной медали. Таково правильное понимание. И когда мы принимаем позу лотоса, она символи­зирует эту истину. Когда моя левая ступня лежит на правом бедре, а правая — на левом, я уже не знаю, что есть что. Всё может быть и правой, и левой стороной одновременно.
Самое важное в принятии позы дзадзэн — это держать позвоночник прямо. Уши и плечи должны находиться на одной линии. Расслабьте плечи и подтяните их вверх вместе с затылочной частью головы. Втяните подбородок. Когда подбородок выпячен, в позе нет силы; сидя так, вы, скорее всего, будете просто мечтать. Кроме того, для придания позе силы надавите на диафрагму вниз, к хара, нижней части живота. Это поможет вам поддерживать физическое и умственное равно­весие. Вначале, когда вы пытаетесь сохранить тре­буемое положение, у вас могут возникнуть трудно­сти с естественностью в дыхании, однако когда вы привыкнете к этой позе, вы сможете дышать естественно и глубоко.
Ваши руки должны образовать «космическую мудру». Если вы положите вашу левую ладонь по­верх правой так, чтобы средние суставы средних пальцев соприкасались, и слегка соедините боль­шие пальцы (как будто вы держите между ними лис­ток бумаги), то ваши руки образуют красивый овал. Вы должны сохранять эту универсальную мудру с величайшей бережностью, как если бы вы держа­ли в руках величайшую драгоценность. Руки сле­дует держать около туловища, и большие пальцы должны находиться примерно на уровне пояса. Держите руки легко и свободно, слегка отведя их от тела, как будто под каждой рукой у вас нахо­дится яйцо и его нельзя разбить.
Не следует наклонять туловище в сторону, назад или вперёд. Сидеть надо прямо, как бы подпирая головой небо. Это не просто положение тела или способ дыхания. В этом выражается суть буд­дизма. Это совершенная форма выражения нашей природы Будды. Если вы стремитесь к истинному пониманию буддизма, практиковать следует именно так. Физическая поза не есть средство достижения правильного состояния сознания. Принять такое положение тела само по себе есть цель нашей прак­тики. Когда вы в этой позе — у вас правильное состояние сознания, и потому нет необходимости пытаться достичь какого-то особого состояния со­знания. Когда вы пытаетесь достичь чего-то, ваше сознание начинает блуждать где-то в стороне. Когда вы не пытаетесь достичь чего бы то ни было, ваше собственное тело и сознание пребывают прямо здесь. Учитель дзэн сказал бы: «Убей Будду!» Убей Будду, если он не здесь, а где-то там. Убей Будду, ибо ты должен вернуть себе свою собствен­ную природу Будды.
Делать что-то — значит проявлять свою приро­ду. Мы не существуем для чего-то ещё. Мы суще­ствуем для самих себя. Это основополагающая доктрина, находящая своё проявление в тех позах, которые мы соблюдаем. Когда мы стоим в дзэндо, мы следуем определённым правилам, точно так же, как когда мы сидим. Однако назначение этих пра­вил не в том, чтобы сделать всех одинаковыми, но в том, чтобы каждый мог проявлять своё «я» наи­более свободно. К примеру, каждый из нас стоит по-своему, таким образом наша стоячая поза определяется нашей фигурой. Когда вы стоите, пятки должны отстоять на ширину кулака, а большие пальцы ног должны быть на одной линии с сере­диной груди. Как и в дзадзэн, надавите на диа­фрагму вниз к животу. В этом положении ваши руки также должны проявлять ваше «я». Левую руку держите на уровне груди, её пальцы охватыва­ют большой палец, правая рука лежит поверх левой, большой палец этой руки смотрит вниз, а предплечья параллельны полу. В этом положении вы чувствуете себя так, словно крепко обхватили круг­лую колонну — большую круглую колонну храма, — так что вас невозможно повалить или покачнуть.
Самое важное — это владеть собственным физическим телом. Когда вы падаете, вы теряете своё «я». Ваше сознание оказывается блуждающим где-то в стороне; вы оказываетесь не в своём теле. Это никуда не годится. Мы должны существовать прямо здесь и прямо сейчас! В этом вся суть. Мы должны владеть собственным телом и сознанием. Всё должно существовать в должном месте и дол­жным образом. Тогда проблем не возникнет. Если микрофон, в который я говорю, будет находиться где-то в стороне, он не будет служить своей цели. Когда мы исправно владеем своим телом и со­знанием, тогда всё остальное будет происходить в должном месте и должным образом.
Но обычно, не зная этого, мы пытаемся изменить что-то другое, но не себя, мы стремимся упоря­дочить внешний мир вместо внутреннего. Но не­возможно упорядочить сущее, не упорядочив себя. Когда вы всё делаете должным образом и в дол­жное время, всё остальное упорядочится само собой. Вы — «босс», «хозяин». Когда хозяин спит, все спят. Если хозяин действует так, как нужно, то и все остальные будут всё делать так, как нужно, и в должное время. В этом секрет буддизма.
Поэтому старайтесь всегда сохранять правиль­ное положение тела — не только когда вы практи­куете дзадзэн, но и при всех других ваших заня­тиях. Принимайте правильное положение, когда вы за рулём и когда читаете книгу. Если вы читаете, плюхнувшись на кровать, вы не сможете долго со­хранять ясное сознание. Попробуйте, и вы обнару­жите, как важно сохранять правильную позу. Это и будет истинным учением. Учение, записанное на бумаге, не есть истинное учение. Записанное уче­ние — это всего лишь разновидность пищи для вашего мозга. Конечно, необходимо давать какую-то пищу своему мозгу, но гораздо важнее быть самими собой, практикуя правильный образ жизни.
Именно поэтому Будда не смог принять ни одно из религиозных учений своего времени. Он изучил много религий, но его не удовлетворяла их практика. Он не смог найти ответ на свои вопросы ни в аскетизме, ни в философии. Его интересовало не какое-то метафизическое бытие, а своё собствен­ное тело и сознание, здесь и сейчас. И когда он нашёл своё «я», он обнаружил, что всё сущее имеет природу Будды. Это было его просветление. Про­светление — это не какое-то приятное ощущение или определённое состояние сознания. Ваше со­стояние сознания, когда вы сидите в правильном положении, само по себе есть просветление. Если вас не удовлетворяет состояние вашего сознания в дзадзэн, значит, ваше сознание всё ещё где-то блуждает. Наше тело и наше сознание не должны быть неустойчивыми, не должны блуждать. В этой позе нет надобности говорить о правильном состо­янии сознания. Оно у вас уже есть. Таково заклю­чение буддизма.
ДЫХАНИЕ
То, что мы называем своим «я»,— это прос­то вращающаяся дверь, которая движется, когда мы влыхаем и когда мы вылыхаем.
Когда мы практикуем дзадзэн, наше сознание всегда следует за дыханием. Когда мы вдыхаем, воздух проникает во внутренний мир. Когда мы выдыхаем, воздух выходит во внешний мир. Внут­ренний мир безграничен, и внешний мир также не имеет предела. Мы говорим «внутренний мир» или «внешний мир», но в действительности существует лишь один единый мир. В этом безграничном мире наше горло подобно вращающейся двери. Воздух входит и выходит, как будто кто-то проходит через эту вращающуюся дверь. Если вы думаете: «Я дышу», то «я» здесь лишнее. Нет того, кто про­износит «я». То, что мы называем своим «я»,— это просто вращающаяся дверь, которая движется, когда мы вдыхаем и когда мы выдыхаем. Она прос­то движется; вот и всё. Когда ваше сознание доста­точно чисто и спокойно, чтобы следовать за этим движением, то больше нет ничего: нет «я», нет мира, нет сознания, нет тела, а есть одна только вращающаяся дверь.
Поэтому, когда мы практикуем дзадзэн, присут­ствует только одно — движение дыхания, мы же сознаём это движение. Не следует быть рассе­янными. Но сознавать это движение — значит сознавать не своё маленькое «я», но, скорее, свою всеобъемлющую природу, или природу Будды. Такое сознание очень важно, поскольку обычно мы очень односторонни. Наше обычное понимание жизни двойственно: вы и я, это и то, хорошее и плохое. Но, в сущности, установление таких раз­граничений само по себе уже есть сознание все­общности существования. «Вы»— значит сознавать всеобщность, выраженную в форме «вы», и «я» — сознавать её в форме «я». Вы и я — просто вра­щающаяся дверь. Такое понимание необходимо. Это даже нельзя назвать пониманием; это поистине подлинный опыт познания жизни, приобретаемый путём практики дзэн.
Так, когда вы практикуете дзадзэн, понятие вре­мени или пространства отсутствует. Возможно, вы скажете: «Мы начали сидеть в этой комнате без чет­верти шесть». Таким образом, у вас имеется некое представление о времени (без четверти шесть) и некое представление о пространстве (в этой ком­нате). Однако, по сути дела, ваше действие за­ключается лишь в том, что вы сидите и сознаёте всеобщее движение. Вот и всё. В это мгновение вращающаяся дверь открывается в одну сторону, а в следующее мгновение — в противоположную. Миг за мигом каждый из нас повторяет это движе­ние. В этом нет понятия времени или пространства. Время и пространство — едины. Вы, возможно, скажете себе: «Сегодня днём я должен сделать такие-то дела», но в действительности нет никакого «сегодня днём». Мы делаем дела одно за другим. Вот и всё. Нет такого времени, как «сегодня днём»,
или «час дня», или «два часа дня». В час дня вы будете обедать. Пообедать — это само по себе час дня. Вы будете в каком-то месте, но это место нельзя отделить от часа дня. Для того, кто дей­ствительно ценит свою жизнь, пространство и вре­мя — это одно и то же. Но когда мы начинаем уставать от жизни, то, возможно, говорим себе: «Не следовало бы идти сюда. Может быть, гораздо лучше было бы пойти пообедать в другое место. Это место не слишком хорошее». В своём сознании вы зарождаете мысль о месте отдельно от реально­го времени.
Или вы, возможно, скажете себе: «Это плохо, по­этому мне не следует это делать». На самом деле, когда вы говорите: «Мне не следует это делать», в это мгновение вы совершаете не-действие. Так что у вас нет выбора. Когда вы разграничиваете понятие времени и пространства, вам кажется, будто у вас есть какой-то выбор, но фактически вы вынуждены совершать действие или не-действие. Не-делание есть делание. Хорошее и плохое суще­ствуют только в вашем сознании. Поэтому не сле­дует говорить: «Это хорошо» или «Это плохо». Вме­сто того чтобы сказать, что это плохо, вы должны сказать себе: «Не делать!» Если вы думаете: «Это плохо», вы сами запутываете себя. Поэтому в об­ласти чистой религии нет путаницы времени и пространства, хорошего и плохого. Всё, что мы должны делать, — это делать, когда дело пришло. Делайте! Что бы это ни было, мы должны делать это, даже если это не-делание чего-то. Мы должны жить в это мгновение. Поэтому, когда мы сосредо­точиваемся на своём дыхании, мы становимся вра­щающейся дверью, и мы делаем то, что следует делать, то, что должны делать. Это практика дзэн. В этой практике нет никакой путаницы или смяте­ния. Если вы установите такой образ жизни, в вас вообще не будет смятения.
Тодзан, знаменитый учитель дзэн, сказал: «Голу­бая гора — отец белого облака. Белое облако — сын голубой горы. Весь день они зависят друг от друга, не будучи зависимы. Белое облако — это всегда белое облако. Голубая гора — всегда голу­бая гора». Это ясное, понятное объяснение жизни. Имеется, быть может, много вещей, подобных бе­лому облаку и голубой горе: мужчина и женщина, учитель и ученик. Они зависят друг от друга. Но белое облако не должна беспокоить голубая гора. Голубую гору не должно беспокоить белое облако. Они вполне независимы, но также и зависимы. Так мы живём, и так мы практикуем дзадзэн.
Когда мы обретаем своё подлинное «я», мы прос­то становимся вращающейся дверью, и мы совер­шенно независимы от чего бы то ни было и в то же время зависимы от всего. Без воздуха мы не можем дышать. Каждый из нас окружён мириадами миров. Мы постоянно пребываем в центре мира, миг за мигом. Поэтому мы полностью зависимы и неза­висимы. Если у вас есть подобный опыт, если вы знаете, как жить подобным образом, вы обладаете полной независимостью; ничто не будет беспокоить вас. Так что, когда вы практикуете дзадзэн, ваше сознание должно быть сосредоточено на дыхании. Подобное действие лежит в основе всеобщего бытия. Вез этого опыта, этой практики, невозможно обрести полную свободу.
КОНТРОЛЬ
Пустить свою овцу или корову на большой, просторный луг — вот способ управлять ею.
Жить в мире природы Будды — значит умирать как маленькое существо, миг за мигом. Когда мы теряем равновесие, мы умираем, но в то же самое время мы и развиваемся, мы растём. Всё, что мы видим, подвержено изменению и утрате равно­весия. Причина, по которой вещи кажутся нам красивыми, заключена в том, что равновесие в них нарушено, но основа их всегда пребывает в совершенной гармонии. В мире природы Будды всё существует именно так — утрачивая собственное равновесие на фоне совершенного равновесия всеобщей основы. Поэтому, если вы будете судить о вещах, не осознав основу природы Будды, вам покажется, что всё пребывает в форме страдания. Но если вы поймёте основу существования, вы осознаете, что то, как мы живём, как мы проходим эту жизнь, — это есть само страдание. Поэтому в дзэн мы иногда делаем упор на отсутствие равно­весия или порядка в жизни.
В наше время традиционная японская живо­пись стала довольно формальной и безжизненной. Именно вследствие этого стало развиваться совре­менное искусство. Древние художники нередко занимались тем, что располагали точки на бумаге в художественном беспорядке. Это довольно труд­но. Даже если вы попытаетесь сделать это — как правило, то, что получается, оказывается располо­женным в каком-нибудь да порядке. Вы думаете, что можете управлять расстановкой точек, однако у вас ничего не выйдет: расположить точки вне вся­кого порядка — почти невыполнимая задача. Это очень сходно с заботами повседневной жизни. Даже если вы пытаетесь управлять людьми, это не­осуществимо. Вы не можете этого сделать. Лучший способ руководить людьми — это воодушевить их на дерзания. Тогда они будут руководимы в более широком смысле. Пустить свою овцу или корову на большой, просторный луг — вот способ управлять ею. Точно так же и с людьми: прежде всего дайте им заниматься тем, чем они хотят, и затем наблю­дайте за ними. Это наилучший подход. Игнори­ровать их нехорошо; это наихудший подход. Чуть менее плохо — пытаться управлять ими. Лучше всего — наблюдать за ними, просто наблюдать, не пытаясь управлять.
Такой подход можно столь же успешно приме­нять и к самому себе. Если вы хотите обрести совершенное спокойствие в дзадзэн, то вас не должны беспокоить разные мысли и образы, кото­рые возникают в вашем сознании. Дайте им войти и дайте им выйти. Тогда вы будете держать их под контролем. Однако осуществить это не так просто. Звучит просто, но на деле для этого требуется при­ложить особые усилия. Как это сделать — в этом и заключается секрет практики. Предположим, вы сидите при каких-то необычных обстоятельствах. Если вы пытаетесь успокоить своё сознание, вы не сможете сидеть, а если вы пытаетесь не поддавать­ся волнению, это не будет правильным усилием. Единственное усилие, которое поможет вам, — это счёт вдохов и выдохов, или сосредоточение на вды­хании и выдыхании. Мы говорим — сосредоточение, но сосредоточить своё сознание на чём-то — не есть истинная цель дзэн. Истинная цель — ви­деть вещи такими, как они есть, наблюдать их, как они есть, и предоставить всему идти своим чере­дом. Это и означает держать всё под контролем в широком смысле. Практиковать дзэн — значит раскрывать своё малое сознание. Поэтому сосредо­точение — это просто вспомогательное средство, помогающее вам осознать «большое сознание», или сознание, которое есть всё. Если вы хотите раскрыть истинное значение дзэн в повседневной жизни, вы должны понять, что значит удерживать сознание на дыхании и сохранять правильное поло­жение тела в дзадзэн. Вы должны придерживаться правил практики, и тогда вы обретёте большую тонкость и внимательность в обучении. Только так вы можете познать животворную свободу дзэн.
Догэн-дзэндзи сказал: «Время идёт от настояще­го к прошлому». Это нелепость, но в нашей прак­тике иногда это верно. Время, вместо того чтобы идти вперёд от прошлого к настоящему, идёт назад от настоящего к прошлому. Ёсицунэ, прославлен­ный воин, жил в средневековой Японии. Обсто­ятельства в стране были таковы, что его послали в северные провинции, где он был убит. Перед отъездом он простился с женой, и вскоре она напи­сала в стихотворении: «Как ты разматываешь нить с катушки, так и я хочу, чтобы прошлое стало на­стоящим». Когда она произнесла эти строки, она действительно сделала прошлое настоящим. В её сознании прошлое ожило и стало настоящим. Так что, как сказал Догэн: «Время идёт от настоящего к прошлому». Это неверно в логическом понима­нии, но верно в реальном жизненном опыте, пре­вращающем прошлое в настоящее. В этом поэзия, и в этом человеческая жизнь.
Если мы испытали подобную истину, значит, нам открылся истинный смысл времени. Время посто­янно идёт от прошлого к настоящему и от настоя­щего к будущему. Это так, но так же верно и то, что время идёт от будущего к настоящему и от на­стоящего к прошлому. Учитель дзэн как-то сказал: «Пройти одну милю на восток значит пройти одну милю на запад». Это животворная свобода. Нам сле­дует обрести именно такую совершенную свободу.
Однако совершенной свободы не найти без определённых правил. Люди, особенно молодые, полагают, что свобода заключается в том, чтобы делать только то, что им хочется, и что в дзэн пра­вила не нужны. Но нам совершенно необходимо иметь определённые правила. Это не означает, однако, всегда быть под контролем. Пока у вас есть правила, у вас есть и возможность свободы. Пытаться обрести свободу без знания этих правил — пустое дело. Именно для обретения этой совершенной свободы мы и практикуем дзадзэн.
ВОЛНЫ СОЗНАНИЯ
Поскольку мы наслаждаемся всеми сторо­нами жизни как раскрытием большого сознания, мы не ищем каких-то чрезмерных удовольствий. Так мы обретаем невозмутимое равновесие.
Когда вы практикуете дзадзэн, не пытайтесь оста­новить своё мышление. Пусть оно прекратится само по себе. Если нечто появится в вашем созна­нии, дайте ему войти, и дайте выйти. Оно не за­держится надолго. Если вы пытаетесь остановить своё мышление, это значит, что оно беспокоит вас. Пусть ничто не беспокоит вас. Кажется, будто не­что приходит извне вашего сознания, но на самом деле это лишь волны вашего сознания, и если они не задевают вас, они постепенно улягутся. Через пять, от силы десять минут ваше сознание будет полностью безмятежным и спокойным. К тому вре­мени дыхание сделается довольно редким, а пульс слегка участится.
Пройдёт немало времени, прежде чем вы добьё­тесь в своей практике спокойного, безмятежного состояния сознания. Появится много ощущений, возникнет множество мыслей или образов, но всё это — лишь волны вашего сознания. Ничто не при­ходит извне сознания. Обычно мы полагаем, что наше сознание получает впечатления или ощущения извне, но это — неправильное понимание своего сознания. Правильное понимание состоит в том, что сознание заключает в себе всё; когда вам ка­жется, что нечто приходит извне, это значит лишь, что нечто появляется в вашем сознании. Ничто вне­шнее не может обеспокоить вас. Вы сами поро­ждаете волны в своём сознании. Если вы предо­ставите сознание самому себе, оно успокоится. Такое сознание называется большим сознанием.
Если ваше сознание связано чем-то внешним — это малое сознание, ограниченное сознание. Если же ваше сознание не связано чем бы то ни было ещё, тогда в действии вашего сознания отсутствует двойственное понимание. Вы понимаете действие просто как волны своего сознания. Большое созна­ние познаёт всё в пределах самого себя. Понимае­те ли вы разницу между этими двумя сознаниями: сознанием, которое заключает в себе всё, — и со­знанием, чем-то связанным? На самом деле они — одно и то же, но понимание — разное, и ваше отношение к жизни будет разным в зависимости от того, какое у вас понимание.
Всё заключено в вашем сознании, — вот сущность сознания. Испытать это — значит иметь религиоз­ное чувство. Хотя волны и возникают, сущность вашего сознания пребывает в чистоте; она именно как чистая вода, поверхность которой взволнована. Действительно, на воде всегда имеются волны. Волны — это практика воды. Говорить о волнах вне связи с водой или о воде вне связи с волна­ми — заблуждение. Вода и волны — одно целое. Большое сознание и малое сознание — одно це­лое. Когда вы понимаете своё сознание таким обра­зом, у вас появляется чувство некоторой безопас­ности. Поскольку ваше сознание не ожидает ничего извне, оно всегда наполнено. Сознание с волнами в нём — это не взволнованное сознание, но, по сути, усиленное сознание. Всё, что бы вы ни испы­тывали, — это проявление большого сознания.
Действие большого сознания направлено на само­усиление посредством разных ощущений. С одной стороны, наши ощущения, следующие одно за дру­гим, всегда отличаются свежестью и новизной, а с другой стороны, они не что иное, как непрерыв­ное или повторяющееся раскрытие единого большо­го сознания. Например, если у вас на завтрак есть что-то вкусное, вы скажете: «Это вкусно». «Вкусно» у вас ассоциируется с каким-то давним вкусовым ощущением, настолько давним, что вы, быть может, и не вспомните, когда же оно появилось. С по­мощью большого сознания мы воспринимаем каж­дое своё ощущение так, словно, глядя в зеркало, узнаём в нём своё лицо. У нас нет страха утратить такое сознание. Некуда приходить или уходить; нет страха смерти, нет страданий из-за старости или болезней. Поскольку мы наслаждаемся всеми сто­ронами жизни как раскрытием большого сознания, мы не ищем каких-то чрезмерных удовольствий. Таким образом, мы обладаем невозмутимым равно­весием, и именно с этим невозмутимым равнове­сием большого сознания мы практикуем дзадзэн.
СОРНЫЕ ТРАВЫ СОЗНАНИЯ
Пожалуй, вы лолжны быть даже благодар­ны тем сорным травам, которые произрастают в вашем сознании, ибо в конечном счёте они обогащают вашу практику.
Когда рано утром звенит будильник и вы встаёте с постели, едва ли вы чувствуете себя так уж хорошо. Не так легко пойти в дзэндо и сидеть, и даже после того, как вы вошли в дзэндо и присту­пили к дзадзэн, вам приходится подбадривать себя, чтобы сидеть как следует. Но всё это просто волны вашего сознания. В чистом дзадзэн в вашем созна­нии не должно быть никаких волн. Пока вы сидите, эти волны становятся всё меньше и меньше, а ваше усилие преобразуется в некое тонкое чувство.
Мы говорим: «Выдёргивая сорняки, мы обеспе­чиваем питание растению». Мы выпалываем сорня­ки и зарываем их около растения, чтобы дать ему пищу. Так что, даже если у вас и будут какие-то трудности в практике, даже если в вашем сознании и появятся какие-то волны, когда вы сидите, — сами эти волны помогут вам. Поэтому вас не долж­но беспокоить ваше сознание. Пожалуй, вы должны быть даже благодарны этим сорным травам, ибо в конечном счёте они обогащают вашу практику. Если у вас есть хоть какой-то опыт превращения сорных трав своего сознания в духовную пищу, то ваша практика будет продвигаться семимильными шагами. Вы почувствуете своё продвижение. Вы почувствуете, что сорняки стали питать ваше созна­ние. Конечно, не так уж трудно дать психологиче­скую или философскую интерпретацию нашей пра­ктики, но этого недостаточно. Мы должны реально испытать то, как сорняки превращаются в пищу.
Строго говоря, любое прилагаемое нами усилие не способствует практике, ибо оно порождает волны в нашем сознании. Однако невозможно до­биться спокойствия нашего сознания, не прилагая
никаких усилий. Нам необходимо прилагать опреде­лённые усилия, но, делая это, мы должны забывать себя. В этой сфере нет ни субъективного, ни объек­тивного. Наше сознание просто пребывает в спо­койствии, и даже лишено всякого самосознания. В таком отсутствии самосознания исчезает любое усилие, любая идея или мысль. Поэтому так важно ободрять себя и не прекращать усилий до самого по­следнего мгновения, когда исчезает всякое усилие. Следует удерживать сознание на дыхании до тех пор, пока вы не перестанете сознавать своё дыхание.
Следует постоянно возобновлять свои усилия, однако не следует ожидать, когда же наступит сту­пень, на которой мы полностью забудем о них. Нужно просто пытаться удерживать своё сознание на дыхании. Такова наша подлинная практика. По мере того как вы будете сидеть, усилие это будет всё более и более утончаться. Вначале прикла­дываемое вами усилие будет довольно грубым и нечистым, но благодаря практике оно будет стано­виться всё чище и чище. Когда усилие станет чис­тым, тело и сознание тоже станут чистыми. Так мы практикуем дзэн. Как только вы поймёте, что данная нам от природы сила очищает нас и всё вокруг, вы сможете действовать правильно, и вы будете учиться у тех, кто окружает вас, и станете дружелюбнее с другими. В этом достоинство практики дзэн. Однако сама практика — это просто сосредоточенность на своём дыхании в сочетании с правильным положением тела и с большим, чис­тым усилием. Вот так мы практикуем дзэн.
СУТЬ ДЗЭН
О позе лзалзэн сознание и тело обладают за­мечательной способностью принимать вещи таки­ми, как они есть, приятны они или неприятны.
В наших писаниях (Самьюктагама-сутра 33) гово­рится, что имеются четыре типа лошадей: превос­ходные, хорошие, посредственные и плохие. Пре­восходная лошадь идёт и медленно и быстро, вправо и влево по воле наездника ещё до того, как увидит тень хлыста; хорошая делает то же, что и превосходная, ещё до того, как хлыст коснётся её кожи; посредственная реагирует только тогда, когда почувствует боль; плохая же реагирует толь­ко тогда, когда боль проймёт её до мозга костей. Можете представить себе, как трудно такой лошади научиться делать то, что требуется!
Когда мы слышим эту историю, почти всем нам хочется быть превосходной лошадью. Если нельзя быть лучшей, мы согласны быть хотя бы хорошей.
Так, по-видимому, обычно понимается этот рассказ, и так обычно понимается дзэн. Вы, возможно, по­лагаете, что, сидя в дзадзэн, вы узнаете, какая же вы лошадь, из лучших или из худших. В этом, од­нако, проявляется непонимание дзэн. Если вы счи­таете, что цель практики дзэн — выдрессировать вас, чтобы превратить в одну из лучших лошадей, у вас будут большие проблемы, потому что пра­вильное понимание не таково. Если вы правильно практикуете дзэн, не имеет значения, лучшая вы лошадь или худшая. Когда вы обдумываете мило­сердие Будды — какие, по-вашему, чувства он испытывал бы к каждой из этих четырёх лошадей? Наверное, он больше бы сочувствовал худшей, а не лучшей.
Когда вы исполнены решимости практиковать дзадзэн с большим сознанием Будды, вы обнаружи­ваете, что худшая лошадь наиболее ценная. В самих своих недостатках вы обретаете опору для своего непоколебимого, ищущего-путь сознания. Тому, кто может сидеть в идеальной физической позе, обы­чно требуется больше времени для нахождения истинного пути дзэн, для обретения подлинного чувства дзэн, для постижения сути дзэн. Но тем, кто столкнулся в практике дзэн с большими трудно­стями, в дзэн открывается более глубокий смысл. Поэтому мне кажется, что иногда лучшая лошадь может быть худшей, а худшая лошадь может быть лучшей.
Если вы будете заниматься каллиграфией, то об­наружите, что лучшими каллиграфами обычно ста­новятся те, кто обладает не слишком большими способностями. Наиболее же умелые и способные часто сталкиваются с большими трудностями после того, как достигнут определённой ступени. Это рав­ным образом верно и в отношении искусства, и в отношении дзэн. Это верно и в жизни. Поэтому, когда мы говорим о дзэн, мы не можем сказать: «У него получается» или «У него не получается»— в обычном смысле слова. Поза, которую мы прини­маем в дзадзэн, у каждого из нас своя. Возможно, что некоторые вообще не смогут сидеть со скре­щёнными ногами. Но даже если вы не можете при­нять правильную позу — когда вы пробуждаете своё настоящее, ищущее-путь сознание, вы можете прак­тиковать дзэн в его подлинном смысле. Тем, кому сидение даётся непросто, на самом деле легче про­будить своё истинное ищущее-путь сознание, чем тем, кому сидеть легко.
Когда мы задумываемся, что же мы делаем в сво­ей повседневной жизни, нам всегда бывает за себя стыдно. Один ученик написал мне: «Вы прислали мне календарь, и я попытался следовать всем бла­гим девизам, помещённым на каждой его странице.
Но год едва начался, а я уже провалился!» Догэн-дзэндзи говорил: «Сёсаку дзюсаку». Саку обычно означает «ошибка» или «неправильное». Сёсаку лзюсаку означает «неправильно добиваться непра­вильного», или совершать одну сплошную ошибку. Согласно Догэну, одна сплошная ошибка тоже может быть дзэн. О жизни учителя дзэн можно ска­зать, что это столько-то лет сёсаку лзюсаку. То есть много лет единого однонаправленного усилия.
Мы говорим: «Хороший отец — вовсе не хоро­ший отец». Вы понимаете? Тот, кто считает себя хо­рошим отцом, — не хороший отец; тот, кто счита­ет себя хорошим супругом, — не хороший супруг. Тот, кто считает себя одним из худших мужей, может оказаться и не таким уж плохим, если всегда прилагает чистосердечное усилие, стараясь быть хо­рошим мужем. Если вы не в состоянии сидеть из-за боли или каких-то других физических неудобств, сидите как можете, используя толстую подушку или стул. Даже если вы худшая лошадь, вы доберётесь до сути дзэн.
Предположим, ваши дети больны неизлечимой болезнью. Вы не знаете, что делать; вам не лежится в постели. В нормальном состоянии тёплая уютная постель была бы для вас самым удобным местом, но теперь вы не можете найти покоя из-за мучитель­ной душевной боли. Вы пытаетесь ходить взад-вперёд, туда-сюда, но всё это не помогает. На самом деле сесть в дзадзэн, даже в таком смятен­ном состоянии, и принять пусть даже плохую позу — это лучший способ облегчить ваши душев­ные муки. Если у вас нет опыта сидения в таких трудных ситуациях — вы не ученик дзэн. Никакие другие действия не облегчат ваших страданий. При всех других положениях тела, когда вы лишены душевного спокойствия, вам не достанет сил при­нять свои трудности, но в позе дзадзэн, которой вы овладели ценой длительных и нелёгких упражнений, ваше сознание и тело обладают замечательной спо­собностью принимать вещи такими, как они есть, приятны они или неприятны.
Когда у вас неприятности, вам лучше всего сесть в дзадзэн. Нет иного способа принять свою проб­лему и работать над ней. Лучшая вы лошадь или худшая, хороша ли ваша поза или плоха — всё это неважно. Каждый может практиковать дзадзэн, и таким способом работать над своими проблемами и принять их.
Когда вы сидите, целиком погрузившись в свою проблему, что более реально для вас: ваша пробле­ма или вы сами? Сознание того, что вы находитесь здесь, прямо сейчас, есть высшая истина. Именно это вам и предстоит осознать благодаря практи­ке дзадзэн. Постоянно занимаясь практикой, когда приятные и неприятные ситуации проходят своим чередом, вы постигнете суть дзэн и обретёте его подлинную силу.
НЕДВОЙСТВЕННОСТЬ
Остановить поток своего сознания не значит прекратить действие сознания. Это означает, что поток сознания пронизывает всё ваше тело. При полном сознании вы складываете руки в мудру.
Мы говорим, что в нашей практике не должно быть никаких идей достижения, никаких ожиданий, даже ожидания просветления. Это не означает, однако, что надо просто сидеть бесцельно. Такая практика, где нет идей достижения, основана на Праджнянарамита-сутре. Тем не менее, если вы не будете внимательны, сутра сама предложит вам идею достижения. В ней говорится: «Форма есть пустота и пустота есть форма». Но если вы свяже­те себя этим утверждением, вы рискуете впасть в двойственный ход мысли: «Вот я — форма, и вот пустота, которую я пытаюсь осознать посредством своей формы». Так что утверждение «форма есть пустота и пустота есть форма» всё ещё двой­ственно. Но, к счастью, наше учение продолжает эту мысль дальше и утверждает: «Форма есть форма и пустота есть пустота». В этом нет двой­ственности.
Если вы видите, что вам трудно остановить поток своего сознания в то время как вы сидите, и если вы по-прежнему пытаетесь остановить его, — это ступень «форма есть пустота и пустота есть форма». Но в то время как вы практикуете этим двойственным путём, вы всё больше и больше сливаетесь с вашей целью. И когда ваша практика перестанет требовать от вас усилий, вы сможете остановить поток своего сознания. Это ступень «форма есть форма и пустота есть пустота».
Остановить поток своего сознания не значит пре­кратить действие сознания. Это означает, что поток сознания пронизывает всё ваше тело. Сознание сле­дует за дыханием. При полном сознании вы склады­ваете руки в мудру. При целостном своём сознании вы сидите, и боль в ногах не причиняет вам бес­покойства. Это и значит сидеть безо всякой мысли о достижении. Сначала вы испытываете некоторое чувство стеснённости от принятия позы, но когда эта стеснённость не причиняет вам неудобства, вам открывается смысл того, что «пустота есть пустота и форма есть форма». Потому отыскивать собствен­ный путь в условиях некоторой стеснённости — вот что характерно для практики.
Практика вовсе не означает, что всё, что вы дела­ете, даже лежание, есть дзадзэн. Когда имеющаяся стеснённость больше не стесняет вас, — вот что мы понимаем под практикой. Но когда вы говорите себе: «Всё, что я делаю, есть выражение природы Будды, потому не имеет значения, что я делаю, и практиковать дзадзэн незачем»,— это уже двой­ственное понимание нашей повседневной жизни. Если это и в самом деле не имеет значения, тогда незачем и говорить так. Пока вы озабочены тем, что делаете, вы пребываете в состоянии двойствен­ности. Если бы вы не были озабочены тем, что де­лаете, вы бы такое не сказали. Когда вы сидите, вы именно сидите. Когда вы едите, вы именно едите. Вот и всё. Когда вы говорите: «Это не имеет значе­ния», значит, вы ищете какое-то оправдание тому, что вы сделали по-своему, со своим малым созна­нием. Это означает, что вы привязаны к какой-то частности или к какому-то определённому образу действия. Это не то, что мы имеем в виду, когда говорим: «Достаточно просто сидеть» или «Всё, что вы делаете,— это дзадзэн». Конечно, всё, что мы делаем, и есть дзадзэн, но раз это так, незачем говорить об этом.
Когда вы сидите, вы должны просто сидеть, и боль в ногах или сонливость не должны причинять вам беспокойства. Это и есть дзадзэн. Но вначале очень сложно принимать вещи такими, как они есть. Чувство боли, появляющееся во время прак­тики, будет раздражать вас. Когда вы можете де­лать всё, независимо от того, приятно вам это или неприятно, не теряя душевного равновесия и не раздражаясь, это как раз и есть то, что мы назы­ваем «форма есть форма и пустота есть пустота».
Когда вы больны такой болезнью, как рак, и пони­маете, что вам осталось жить не более двух-трёх лет, и начинаете искать, на что же вам опереться, тогда вы можете начать заниматься практикой. Кто-то, быть может, станет уповать на Бога. Кто-то дру­гой, возможно, начнёт практиковать дзадзэн. Его практика будет направлена на обретение пустоты сознания. Это значит, что он пытается освободиться от страданий двойственности. Это практика «форма есть пустота и пустота есть форма». Исходя из истины о пустоте, он хочет на деле претворить её в своей жизни. И если он практикует именно так, веря и прилагая усилия, это, конечно же, поможет ему, но такая практика не будет совершенной.
Зная о краткости жизни, наслаждаться ею день за днём, миг за мигом — это жизнь в духе «форма есть форма и пустота есть пустота». Придёт Будда — вы приветствуете его; придёт дьявол — вы приветствуете его. Известный китайский учи­тель дзэн Уммон говорил: «Солнцеликий Будда и луноликий Будла». Когда он заболел, кто-то спросил его: «Как вы себя чувствуете?» И он ответил: «Солнцеликий Будда и луноликий Будда». Это жизнь в духе «форма есть форма и пустота есть пустота». Проблемы нет. Один год жизни — это хорошо. Сто лет жизни — хорошо. Если вы будете продол­жать нашу практику, вы достигнете такой ступени.
Вначале у вас будет много разных проблем, и от вас потребуется определённое усилие, чтобы про­должать практику. Практика, не требующая от начи­нающего никаких усилий, не есть истинная прак­тика. От начинающего практика требует огромных усилий. Особенно от молодых — им надо очень и очень стараться, чтобы чего-то достичь. Нужно рас­тягивать руки и ноги как можно шире. Форма есть форма. Вы должны быть верны своему пути, пока вы наконец действительно не придёте к тому, что необходимо вовсе забыть о себе. Пока вы не при­шли к этому, совершенно ошибочно считать, что всё, что вы делаете, есть дзэн, или что не имеет значения, практикуете вы или нет. Но если вы при­ложите все усилия, какие только возможны, чтобы просто продолжать практику, отдаваясь ей всей душой и телом, без мысли о достижении, тогда всё, что вы делаете, будет подлинной практикой. Просто продолжать — вот что должно стать вашей целью. Когда вы что-то делаете, просто делать это — вот что должно быть вашей целью. Форма есть форма и вы есть вы, и ваша практика станет воплощением истинной пустоты.
ПОКЛОН
Поклон — это очень серьёзная практика. Вы должны быть готовы к тому, чтобы совершить поклон лаже в свою последнюю минуту. Даже если невозможно избавиться от наших эгоцен­тричных желаний, мы должны избавиться от них. Наша подлинная природа требует этого.
После дзадзэн мы кланяемся до полу девять раз. Кланяясь, мы отрешаемся от себя. Отрешить­ся от себя — значит отказаться от двойственных мыслей. Потому нет разницы между практикой дза­дзэн и поклонами. В обычном понимании кланяться значит свидетельствовать своё почтение тому, что более достойно уважения, чем мы сами. Но когда вы кланяетесь Будде, у вас не должно быть мысли о Будде, вы просто становитесь одним целым с Буддой, вы уже сам Будда. Когда вы становитесь одним целым с Буддой, одним целым со всем сущим, вам открывается подлинный смысл бытия. Когда у вас пропадает двойственность мысли, всё становится вашим учителем и всё может быть объектом почитания.
Когда всё заключено в вашем большом сознании, все двойственные связи рвутся. Нет разницы между небом и землёй, между мужчиной и женщиной, учи­телем и учеником. Иногда мужчина кланяется жен­щине; иногда женщина кланяется мужчине. Иногда ученик кланяется учителю, иногда учитель кланяет­ся ученику. Учитель, который не может поклониться своему ученику, не может поклониться Будде. Ино­гда учитель и ученик вместе кланяются Будде. Иногда мы можем поклониться кошкам и собакам.
В нашем большом сознании всё имеет одинако­вую ценность. Всё есть сам Будда. Вы видите что-то или слышите какой-то звук, и в этот миг всё для вас становится просто тем, что оно есть. В своей прак­тике вы должны принимать всё таким, как оно есть, оказывая всему такое же почтение, как и Будде. В этом выражается состояние Будды. Тогда Будда кланяется Будде, и вы кланяетесь себе. Таков ис­тинный поклон.
Если в вашей практике нет этой твёрдой убеж­дённости в большом сознании, ваш поклон будет двойственным. Только когда вы — это именно вы сами, вы кланяетесь себе в подлинном смысле этого слова, и вы едины со всем сущим. Только когда вы — это вы сами, вы можете поклониться всему в подлинном смысле этого слова. Поклон — это очень серьёзная практика. Вы должны быть го­товы к тому, чтобы совершить поклон даже в свою последнюю минуту; и когда вы уже не сможете делать ничего, кроме поклона, вы должны совер­шить его. Такая убеждённость необходима. Кланяй­тесь в таком состоянии духа, и все наставления, все учения будут ваши, и в вашем большом сознании вы будете владеть всем.
Сэн-но Рикю, основатель чайной церемонии в Япо­нии, совершил харакири (ритуальное самоубийство с выниманием внутренностей) в 1591 году по прика­зу своего господина Хидэёси. Перед тем как Рикю расстался с жизнью, он произнёс: «Когда я держу этот меч, нет ни Будды, ни Патриархов». Он подра­зумевал, что когда мы владеем мечом большого сознания, нет двойственного мира. Единственное, что существует, — этот дух. Такой непоколебимый дух всегда присутствовал в чайных церемониях Рикю. Он никогда ничего не делал двойственным образом; он был готов умереть в любую минуту. С каждой новой церемонией он умирал, и он возрождался. Таков дух чайной церемонии. Так мы кланяемся.
У моего учителя была мозоль на лбу от поклонов. Он знал, что он упрямый, упорный малый, и потому он кланялся, кланялся и кланялся. А кланялся он потому, что внутри себя постоянно слышал укоряю­щий голос своего учителя. Он вступил в Сото до­вольно поздно для японского монаха, в тридцать лет. Когда мы молоды, мы не так упрямы и нам легче из­бавиться от своего эгоизма. Поэтому учитель посто­янно называл его «Ты-поздно-присоединившийся» и укорял за столь позднее вступление. На самом деле учитель любил его за упорство характера. Когда моему учителю было семьдесят лет, он сказал: «Когда я был молод, я был как тигр, но теперь я как кошка!» Ему очень нравилось походить на кошку.
Поклон помогает нам устранить наши эгоцентри­чные мысли. Это не так легко сделать. Трудно изба­виться от таких мыслей, потому поклоны — очень ценная практика. Важен не результат; ценно наше усилие улучшить себя. У этой практики нет конца.
Каждый поклон выражает один из четырёх обе­тов буддистов. Вот они: «Хотя живые существа бес­численны, мы даём обет спасти их. Хотя наши низшие желания бесконечны, мы даём обет отбро­сить их. Хотя учение беспредельно, мы даём обет полностью постичь его. Хотя состояние Будды не­достижимо, мы даём обет достичь его». Если оно недостижимо, как же мы можем достичь его? Но мы должны! Это и есть буддизм.
Думать: «Так как это возможно, то мы это сдела­ем» — это не буддизм. Пусть это и невозможно, мы должны это сделать, ибо наша подлинная природа требует этого. Но, в сущности, дело не в том, воз­можно это или невозможно. Раз наше самое сокро­венное желание — избавиться от эгоцентричных мыслей, мы должны это сделать. Когда мы прилага­ем такое усилие, наше самое сокровенное желание исполняется и Нирвана — вот она. Пока вы не ре­шились на это, у вас будут трудности, но стоит только приступить — и их нет. Ваше усилие отве­чает вашему самому сокровенному желанию. Нет иного пути для достижения покоя. Спокойствие сознания вовсе не означает, что вам следует оста­вить действие. Подлинный покой обретается в самом действии. Мы говорим: «Легко сохранять покой в бездействии, тяжело сохранять покой в действии, од­нако подлинный покой — это покой в действии».
Приступив к занятиям практикой, какое-то время спустя вы сознаёте, что невозможно добиться быс­трых, необыкновенных успехов. Хотя бы вы и ста­рались изо всех сил, ваше продвижение всегда про­исходит мало-помалу. Это совсем не то, что выйти под ливень и точно знать, когда вы промокли на­сквозь. В густом тумане вы не подозреваете о том, что промокаете, но, когда идёте, вы будете мало-помалу промокать. Если в вашем сознании присут­ствуют мысли о продвижении, вы, может быть, ска­жете себе: «О, этот черепаший темп ужасен!» Но на самом деле это не так. Если промокнуть в ту­мане, потом очень трудно высушиться. Поэтому не­зачем беспокоиться о своих успехах. Это как изуче­ние иностранного языка: вы не можете выучить его сразу, вдруг; вы овладеете им, лишь повторяя всё снова и снова. Так мы практикуем дзэн в Сото. Мы можем сказать, что продвигаемся вперёд мало-помалу, или что мы вовсе не думаем об успехе. Достаточно просто быть искренним и прилагать все свои усилия каждый миг. Вне нашей практики нет Нирваны.
НИЧЕГО ОСОБЕННОГО
Сели вы будете заниматься этой простой прак­тикой изо аня в лень, вы обретёте удивительную способность. Пока вы не обрели её, она — нечто удивительное, но после обретения её в ней нет уже ничего особенного.
У меня нет желания говорить после дзадзэн. Я чувствую, что мне вполне достаточно практики дзадзэн. Но если я должен что-то сказать, пожалуй, я предпочёл бы говорить о том, как это замечатель­но — практиковать дзадзэн. Наша цель — просто всегда поддерживать эту практику. Эта практика берёт начало в прошлом, не имеющем начала, и уходит в будущее, не имеющее конца. Строго гово­ря, у человека нет иной практики, кроме этой. Нет другого образа жизни, кроме этого. Практика дзэн — это непосредственное проявление нашей подлинной природы.
Конечно, всё, что мы делаем, — это проявление нашей подлинной природы, но осознать это без пра­ктики дзэн трудно. Природа человека, как и всего сущего, деятельна. Пока мы живём, мы постоянно что-то делаем. Но пока вы думаете: «Я делаю это», или «Я должен сделать это», или «Я должен достичь чего-то особенного», вы на самом деле не делаете ничего. Когда вы отказались от таких мыслей, когда вы больше ничего не желаете, или когда вы не пы­таетесь сделать что-то особенное, тогда вы что-то делаете. Когда в том, что вы делаете, нет мысли о достижении, тогда вы что-то делаете. То, что вы делаете в дзадзэн, происходит не ради чего-то ещё. Вам может казаться, что вы делаете что-то осо­бенное, но на самом деле это только проявление вашей подлинной природы; это действие, которое отвечает вашему самому сокровенному желанию. Но пока вы думаете, что практикуете дзадзэн ради чего-то ещё, это не будет истинной практикой.
Если вы будете заниматься этой простой практи­кой изо дня в день, вы обретёте удивительную способность. Пока вы не обрели её, она — нечто удивительное, но после обретения её в ней уже нет ничего особенного. Это просто вы сами, ниче­го особенного. Как говорится в китайском стихо­творении: «Я ушёл и я вернулся. Ничего особенно­го. Родзан8 знаменит своими горами в тумане, а Сэкко9 — своими волнами». Люди думают: как это, должно быть, замечательно — увидеть знаменитую горную цепь, окутанную облаками, и волны, про которые говорят, что они покрывают собой весь земной шар. Но когда вы придёте туда, вы увидите только волны и горы. Ничего особенного.
Есть что-то таинственное в том, что для людей, не имеющих опыта просветления, просветление — это нечто удивительное. Но если они обрели его, оно для них ничто. Но всё же оно и не ничто. Пони­маете? Для матери в том, что она имеет детей, нет ничего особенного. Это дзадзэн. Так что, если вы будете заниматься этой практикой, вы всё больше и больше будете обретать нечто — ничего особен­ного, но тем не менее нечто. Вы можете сказать — «всеобщая природа», или «природа Будды», или «просветление». Вы можете называть это множе­ством имён, но для того, у кого это есть, это ничто, и это нечто.
Когда мы проявляем нашу подлинную природу, мы — люди. Когда не проявляем, нам неизвестно, кто же мы такие. Мы не животное, ибо ходим на двух ногах. Мы чем-то отличаемся от животного, но кто мы такие? Быть может, мы дух? — мы не знаем, как назвать себя. Такого существа на самом деле нет. Это заблуждение. Мы больше не человеческие существа, но мы всё-таки существуем. Когда дзэн перестаёт быть дзэн, ничто не существует. Мои слова бессмысленны в интеллектуальном отноше­нии, но если у вас есть опыт истинной практики, вы поймёте, что я имею в виду. Если что-то существует, оно имеет собственную подлинную природу, свою природу Будды. В Паринирвана-сутре Будда гово­рит: «Всё имеет природу Будды», но Догэн читал это так: «Всё есть природа Будды». Здесь есть раз-ни1да. Если вы скажете: «Всё имеет природу Будды», это означает, что природа Будды пребывает во всём сущем, так что природа Будды и всё сущее — разные вещи. Но когда вы скажете: «Всё есть при­рода Будды», это означает, что всё и есть сама природа Будды. Когда нет природы Будды, вооб­ще ничего нет. Нечто обособленное от природы Будды — это просто заблуждение. Оно может су­ществовать в вашем сознании, но на самом деле таких вещей не существует.
Поэтому быть человеком означает быть Буддой. Природа Будды — это просто другое название человеческой природы, нашей подлинной человече­ской природы. Так что, даже если вы ничего не де­лаете, вы, по сути, что-то делаете. Вы проявляете себя. Вы проявляете свою подлинную природу. Ваши глаза проявляют её; ваш голос проявляет её; ваша манера вести себя проявляет её. Самое важ­ное — это проявлять свою подлинную природу самым простым, наиболее соразмерным образом и ценить её в малейшем живом существе.
И по мере занятий этой практикой, неделя за не­делей, год за годом, ваш опыт будет всё больше и больше углубляться, и ваш опыт начнёт распро­страняться на всё, что вы делаете в повседневной жизни. Самое важное — это оставить все мысли о достижении, все двойственные мысли. Другими словами, просто практикуйте дзадзэн в определён­ной позе. Не думайте ни о чём. Просто сидите на своей подушке, ничего не ожидая. И тогда, в конце концов, вы вновь обретёте свою подлинную приро­ду. Другими словами, ваша собственная подлинная природа вновь обретёт самоё себя.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРАВИЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ
Главное, чему мы придаём особое значение, — это прочная уверенность в своей изначальной природе.
ОДНОНАПРАВЛЕННЫЙ ПУТЬ
Даже если солнце взойдёт на запале, у Бодхисаттвы только один путь.
Цель моей беседы не в том, чтобы вы поняли меня в интеллектуальном смысле, но лишь в том, чтобы выразить своё понимание нашей практи­ки дзэн. Иметь возможность сидеть с вами в дза-дзэн — это очень, очень необычно. Конечно, всё, что мы делаем, необычно, поскольку наша жизнь сама по себе есть нечто необычное. Будда сказал: «Понимание ценности своей человеческой жизни такая же редкая вещь, как комок земли на вашем ногте». Знаете, грязь крайне редко пристаёт к ногтю. Наша человеческая жизнь — явление необычное и удивительное; когда я сижу, мне хочется всегда оставаться в этом положении, но я вдохновляю себя на какую-то иную практику, например на де­кламацию сутры или на поклоны. И когда я кла­няюсь, я думаю: «Это замечательно». Но мне снова нужно изменить вид практики, чтобы прочесть вслух сутру. Так что цель моей беседы — выразить своё понимание, и только. Мы сидим не ради до­стижения чего-то, мы сидим, чтобы проявить свою подлинную природу. Такова наша практика.
Если вы хотите проявить себя, свою подлинную природу, это должен быть какой-то естественный и уместный способ проявления. Даже в том, как вы качнётесь влево или вправо, когда садитесь или встаёте из дзадзэн, вы проявляете себя. Это не приготовление к практике или отдых после неё; это часть самой практики. Поэтому не следует вос­принимать это как приготовление к чему-то ещё. Это же остаётся верным и в вашей повседневной жизни. Готовить пищу или стряпать — это, соглас­но Догэну, не приготовление; это практика. Стря­пать на кухне — значит проявлять свою искрен­ность, а не только готовить пищу для других или для себя. Поэтому, когда вы готовите пищу, вы дол­жны проявить себя в деятельности на кухне. Вы должны располагать достаточным количеством вре­мени — и трудиться, ничего не удерживая в своём сознании и ничего не ожидая. Вы должны просто готовить! Это тоже проявление нашей искренности, часть нашей практики. Так же надо сидеть и в дза­дзэн, однако сидеть со скрещёнными ногами — это не единственный наш образ действия. Что бы вы ни делали, это должно быть проявлением той же самой углублённой деятельности. Мы должны пони­мать ценность того, что мы делаем. Не существует приготовления к чему-то ещё.
Путь Бодхисаттвы именуется «однонаправлен­ным», или «железнодорожной колеёй длиною в тысячи миль». Колея всегда одинакова. Если бы она становилась то шире, то уже, это было бы губитель­но. Куда бы вы ни поехали, колея всегда одна и та же. Таков путь Бодхисаттвы. И даже если солнце взойдёт на западе, у Бодхисаттвы только один путь. Его путь — в каждый миг проявлять свою природу и свою искренность.
Мы говорим железнодорожная колея, но на самом деле её как таковой нет. Искренность сама по себе колея. Виды, открывающиеся нам из окна поезда, меняются, но мы всегда движемся по одной и той же колее. И нет у неё ни начала, ни конца: колея безначальна и бесконечна. Нет ни отправной точки, ни цели, и нечего достигать. Просто двигать­ся по этой колее — вот наш путь. В этом суть нашей практики дзэн.
Но когда у вас появляется желание больше узнать о железнодорожной колее, вас подстере­гает опасность. Вам не нужно видеть колею. Если вы будете смотреть на неё, то почувствуете го­ловокружение. Просто цените виды, которые от­крываются вам из окна поезда. Таков наш образ действия. Пассажирам незачем проявлять любопыт­ство в отношении колеи. Кто-нибудь позаботится о ней; Будда позаботится о ней. Но временами мы пытаемся объяснить эту железнодорожную колею, потому что нас охватывает любопытство, пребывает ли нечто неизменным или нет. Мы за­даёмся вопросом: «Как это возможно, чтобы Бо-дхисаттва постоянно оставался одним и тем же? В чём же его тайна?» Однако ничего таинственного в этом нет. Каждый из нас имеет ту же природу, что и железнодорожная колея.
Как-то жили два близких друга, Тёкэй и Хосруку. Они беседовали о пути Бодхисаттвы, и Тёкэй ска­зал: «Даже если у Архата будут недобрые желания, то всё-таки у Татхагаты (Будды) не найдётся разных слов. Я имею в виду, что у Татхагаты есть слова, но у него нет двойственных слов». Хосруку отве­тил: «Хоть ты так и говоришь, твоё толкование несовершенно». Тёкэй спросил друга: «А как ты понимаешь слова Татхагаты?» Хосруку ответил: «Мы уже достаточно пообсуждали — давай-ка выпьем чаю». Хофуку ничего не ответил своему другу, ибо невозможно дать словесное объяснение на­шему образу действия. Тем не менее эти два близ­ких друга считали обсуждение пути Бодхисаттвы частью своей практики, хотя у них и в мыслях не было искать новое толкование. Поэтому Хофуку и ответил: «Обсуждение закончилось. Давай-ка вы­пьем чаю!»
Это очень хороший ответ, не правда ли? То же самое и с моей беседой — когда я кончу говорить, вы кончите слушать. Нет необходимости пытаться запомнить, что я сказал; нет необходимости пытать­ся понять сказанное. Вы понимаете, что я говорю; полное понимание имеется в вас самих. Тут нет проблемы.
ПОВТОРЕНИЕ
Если вы утратите дух повторения, ваша прак­тика станет довольно трудным делом.
Мышление и практика индийцев, с которыми стол­кнулся Будда, были основаны на представлении о том, что человек — это сочетание духовного и фи­зического элементов. Они считали, что физическая сторона в человеке сдерживает и подавляет духов­ную, и потому их религиозная практика была напра­влена на ослабление физического элемента, чтобы высвободить и усилить духовный. Таким образом, практика, которую встретил Будда в Индии, дела­ла упор на аскетизм. Однако, практикуя аскетизм, Будда пришёл к заключению, что попыткам очис­тить себя физически — нет конца, и что это делает религиозную практику весьма идеалистичной. По­добная борьба со своим телом окончится только с нашей смертью. Но согласно этим воззрениям индийцев, мы вернёмся сюда в следующей жизни, и ещё в следующей, чтобы снова и снова возобнов­лять эту борьбу, так никогда и не достигая совер­шенного просветления. И даже если вы полагаете, что способны в достаточной мере ослабить свои физические силы, чтобы высвободить силу духов­ную, это будет действенно лишь до тех пор, пока вы продолжаете заниматься аскетической практикой. Если вы вернётесь к повседневной жизни, вам при­дётся снова укреплять своё тело, а затем снова ослаблять его, чтобы вновь набрать духовную силу. И тогда вам придётся повторять всё это снова и снова. Быть может, это слишком большое упро­щение практики индийцев, с которой столкнулся Будда, и над этим можно посмеяться, однако на самом деле некоторые продолжают такую практику и по сей день. Иногда, хотя это и не осознаётся, идея аскетизма сидит у них глубоко внутри. Но такая практика не приведёт к успеху.
Подход Будды был совершенно иным. Вначале он изучал практику индийцев, какой она была тогда на территории Индии, и практиковал аскетизм. Одна­ко Будду не интересовали ни элементы, из которых состоит человек, ни метафизические теории бытия. Его больше занимал вопрос, каким образом он сам существует в эту минуту. Это было главным для него. Хлеб выпекают из муки. Как мука становится хлебом в печи — вот что было для Будды самым важным. Как стать просветлённым — это интере­совало его превыше всего. Характер просветлённо­го человека есть нечто совершенное, желанное для себя и для других. Будда хотел узнать, как челове­ческие существа вырабатывают в себе такой иде­альный характер — как разные мудрецы прошлого становились мудрецами. Чтобы понять, как тесто превращается в превосходный хлеб, он выпекал его снова и снова, пока не добился желаемого. Такова была его практика.
Но нам может казаться, что готовить одно и то же изо дня в день, снова и снова, — это не слиш­ком интересное занятие. Вы можете сказать, что это довольно скучно. Если вы утратите дух повто­рения, это станет для вас довольно трудным делом, но когда вы полны сил и энергии, это нетрудно. Как бы то ни было, мы не можем бездействовать; мы должны что-то делать. А когда вы что-то делаете, вам надо быть очень наблюдательными, и внима­тельными, и бдительными. Наш подход — поста­вить тесто в печь и внимательно следить за ним. Стоит вам только узнать, как тесто превращается в хлеб, — и вы поймёте, что такое просветление. Поэтому нас превыше всего занимает то, каким образом это физическое тело становится муд­рецом. Нас не так заботит, что такое мука, что такое тесто или что такое мудрец. Мудрец есть мудрец. Метафизические объяснения человеческой природы — это не то, что нам нужно.
А потому та практика, на которую мы делаем упор, не может стать слишком идеалистичной. Если художник станет слишком идеалистичным, он по­кончит с собой, так как между его идеалом и его реальными способностями пролегает пропасть. Поскольку нет достаточно длинного моста, чтобы пересечь эту пропасть, он впадает в отчаяние. Это обычный духовный путь. Но наш духовный путь не так идеалистичен. Хотя в каком-то смысле мы дол­жны быть идеалистами — по крайней мере, мы должны быть заинтересованы в получении вкусного и аппетитного хлеба! Подлинная практика должна повторяться снова и снова, пока вы не узнаете, как получается хлеб. В нашем подходе нет ничего таин­ственного. Всего лишь практиковать дзадзэн и ста­вить себя в печь — вот наш путь.
ДЗЭН И ВОЗБУЖДЕНИЕ
Дзэн — это не какое-то возбулительное средство, но сосредоточение на наших обычных повседневных занятиях.
Мой наставник скончался, когда мне был три­дцать один год. Хотя я хотел посвятить себя единственно практике дзэн в монастыре Эйхэйдзи10 мне пришлось заменить его в его храме. Я стал весьма занятым человеком и, будучи молодым, столкнулся с немалыми трудностями. Они дали мне некоторый опыт, но это было ничто в сравнении с чистой, спокойной и безмятежной жизнью.
Нам необходимо придерживаться постоянного образа действия. Дзэн — это не какое-то возбу­дительное средство, но сосредоточение на наших обычных повседневных занятиях. Если вы будете чрезмерно заняты и возбуждены, ваше сознание станет неподатливым и рассредоточенным. Это плохо. По возможности, всегда старайтесь оста­ваться спокойными и радостными и удерживай­тесь от возбуждения. Обычно день ото дня, год за годом мы становимся всё более и более занятыми людьми, особенно в современном мире. Когда после долгого перерыва мы посещаем давно зна­комые места, то бываем потрясены переменами. С этим ничего не поделаешь. Однако когда нам хочется чего-то возбуждающего, или какой-то перемены в себе, наше занятие целиком захва­тывает нашу жизнь, и мы теряем себя. Но если ваше сознание спокойно и устойчиво, вы сможе­те удержаться в стороне от шумного мира, даже находясь в самом центре его. Среди суматохи и перемен ваше сознание будет невозмутимым и не­зыблемым.
Дзэн не предназначен для того, чтобы разнооб­разить вашу жизнь возбуждением. Некоторые начи­нают практиковать дзэн просто из любопытства, и только делаются ещё более занятыми людьми. Если практика ещё больше загружает вас, это нелепость. Мне кажется, что если вы попробуете заниматься дзадзэн раз в неделю — этого будет вполне доста­точно. Не нужно проявлять чрезмерную заинтере­сованность в дзэн. Когда молодые люди сильно увлекаются дзэн, они нередко забрасывают учёбу и уходят в горы или леса, чтобы предаться там «сидячей» медитации. Но подлинный интерес про­является иначе.
Просто продолжайте свою практику, это привыч­ное и спокойное занятие, и вы сформируете свой характер. Если ваше сознание постоянно занято, у вас не будет времени для формирования харак­тера, и вы не добьётесь успеха, особенно если ста­нете слишком усердно работать над этим. Фор­мирование характера подобно выпечке хлеба — тесто надо замешивать постепенно, шаг за шагом, и нужна умеренная температура. Вы знаете себя
достаточно хорошо, и знаете, какая температура вам подходит. Вы точно знаете, что вам нужно. Но если вы будете чрезмерно возбуждены, то забудете, какая температура для вас приемлема, и утратите свой собственный путь. Это весьма опасно.
Будда сказал то же самое о хорошем погонщике волов. Такой погонщик знает, сколько поклажи может нести вол, и следит за тем, чтобы не пере­грузить его. Вы знаете свои возможности и своё состояние сознания. Не несите слишком много! И ещё Будда говорил, что формирование характе­ра — это возведение дамбы. Нам нужно очень тщательно делать насыпь. Если вы попытаетесь всё сделать за один раз, то дамба даст течь. Делайте насыпь тщательно — и у вас будет отличная дамба для водохранилища.
Наш способ практики, лишённый элементов воз­буждения, может показаться довольно непривлека­тельным. Однако это не так. Это мудрый и эффек­тивный способ работы над собой. И он очень и очень прост. Видимо, это весьма трудно вместить людям, особенно молодым. С другой стороны, может казаться, будто я говорю о постепенном до­стижении. Но и это не так. На самом деле это путь внезапности, ибо когда ваша практика — это при­вычное и спокойное занятие, повседневная жизнь сама по себе есть просветление.
ПРАВИЛЬНОЕ УСИЛИЕ
Если практика идёт хорошо, вы можете воз­гордиться ею. Что вы занимаетесь — хорошо, но к этому примешивается что-то ещё. Гор­дость — это лишнее. Правильное усилие за­ключается в том, чтобы избавляться от всего лишнего.
Самое важное в нашей практике — это присут­ствие правильного или совершенного усилия. Необходимо правильное усилие, прикладываемое в правильном направлении. Если ваше усилие при­ложено в неверном направлении, особенно если вы не сознаёте этого, — это ложное усилие. Усилие в нашей практике должно быть направлено от до­стижения к не-достижению.
Обычно, делая что-то, вы хотите чего-то достичь, вы привязываетесь к какому-то результату. Переход от достижения к не-достижению означает освобо­ждение от ненужных и отрицательных результатов усилия. Если вы что-то делаете в духе не-достижения, в этом уже заключено благое качество. Так что просто делать что-то без каких-то особенных уси­лий вполне достаточно. Когда вы прилагаете какие-то особые усилия для достижения чего-то, вы привносите этим некое чрезмерное свойство, лишний элемент. Вы должны избавляться от всего чрезмер­ного. Если практика идёт хорошо, вы можете воз­гордиться ею, не сознавая того. Эта гордость — лишнее. Что вы занимаетесь — хорошо, но к этому примешивается что-то ещё. Поэтому вы должны избавляться от всего лишнего, чрезмерного. Это очень, очень важно, но обычно нам недостаёт утон­чённости, чтобы понять это, и мы идём в ложном направлении.
Поскольку все мы делаем одно и то же, допуская одну и ту же ошибку, мы не понимаем этого. И, не понимая этого, мы совершаем множество ошибок. И создаём себе проблемы. Такие ошибочные уси­лия называются «осёдланность дхармой», или «осёдланность практикой». Вы увлечены какой-то идеей практики или достижения, и вы не можете изба­виться от неё. Когда вы увлечены какой-то двой­ственной идеей, это значит, что ваша практика нечиста. Чистота в нашем понимании — это не наведение глянца, когда из нечистой вещи пытаются сделать чистую. Под чистотой мы просто понимаем вещи как они есть. Когда к этому что-то приме­шивается — вместе это уже не чисто. Когда воз­никает двойственность, это не чистое состояние. Если вы думаете, что выгадаете что-то, практикуя дзадзэн, вы уже вовлечены в нечистую практику.
Вполне справедливо утверждать, что имеется пра­ктика и имеется просветление, но мы не должны быть в плену у этого утверждения. Вы не должны за­пятнать себя им. Когда вы практикуете дзадзэн, просто практикуйте дзадзэн. Если просветление наступит, оно просто наступит. Мы не должны свя­зывать себя достижением. Подлинное качество дза­дзэн всегда здесь, с вами, даже если вы не подо­зреваете об этом; так что совершенно забудьте о том, что, как вам кажется, вы могли бы извлечь из дзадзэн. Просто занимайтесь практикой. Каче­ство дзадзэн проявится само собой; и тогда вы будете обладать им.
Спрашивают, что значит практиковать дзадзэн безо всякой идеи достижения, и какого рода усилия необходимы для такой практики. Отвечаю: необхо­димо приложить усилие, чтобы избавиться от всего лишнего в практике, от всего чрезмерного. Если приходят какие-то лишние мысли, надо стараться пресекать их, нужно сохранить практику чистой. Именно на это следует направить все свои усилия.
Мы говорим: «Услышать звук хлопка одной ла­донью». Обычно звук хлопка производится двумя ладонями, и мы считаем, что хлопок одной ладонью вообще не даст звука. Но на самом деле одна ладонь и есть звук. Хотя бы мы и не слышали его, он есть. Когда вы соединяете обе ладони в хлопке, вы слышите звук. Но если бы звука не было преж­де, ещё до хлопка, вы не могли бы произвести его. Прежде чем вы произвели его, звук был. Поскольку он есть, мы можем произвести его, и можем слы­шать его. Звук везде. Если вы просто воспроиз­водите его — вот он. Не пытайтесь слушать его. Если вы не прислушиваетесь к звуку, он повсюду. Поскольку вы пытаетесь услышать его, звук иногда есть, а иногда его нет. Вы понимаете? Даже если вы ничего не делаете, качество дзадзэн всегда с вами. Но если вы пытаетесь обнаружить его, если вы пытаетесь увидеть это качество, у вас его нет.
Вы живёте в этом мире как некая личность, но прежде чем вы принимаете форму человеческого существа, вы уже тут, всегда тут. Мы всегда здесь. Понимаете? Вы полагаете, что до вашего рождения вас здесь не было. Но как это возможно, чтобы вы появились на этот свет, когда вас тут нет? Посколь­ку вы уже тут, вы можете появиться на свет. Также не может исчезнуть то, что не существует. Посколь­ку что-то существует здесь, оно может исчезнуть. Быть может, вы думаете, что когда вы умрёте, то исчезнете, перестанете существовать. Но хотя бы вы и исчезли, существующее не может стать не­существующим. В этом волшебство. Сами мы не в силах наделить этот мир волшебными свойства­ми. Мир сам по себе волшебство. Если мы смотрим на какую-то вещь, она может скрыться из виду, но если мы не пытаемся увидеть её, эта вещь не может скрыться. Поскольку вы наблюдаете за ней, она может исчезнуть, но если никто не наблюдает за ней, как может она исчезнуть? Если кто-то наблю­дает за вами, вы можете ускользнуть от него, но если никто не наблюдает за вами, вам не скрыться от самого себя.
Поэтому старайтесь не рассматривать всё по отдельности; стремитесь не достигать чего-то осо­бенного. У вас уже есть всё в вашем собственном чистом качестве. Когда вы поймёте эту непрелож­ную истину, у вас не будет страха. Конечно, могут быть какие-то трудности, но страха не будет. Когда у людей трудности, и они не подозревают о них, — вот подлинная трудность. Эти люди могут казаться весьма самоуверенными; они, возможно, думают, что прикладывают большие усилия в правильном направлении, но они не подозревают о том, что их действия продиктованы страхом. Что-то может ока­заться скрытым от них. Но если ваше усилие прило­жено в правильном направлении, у вас не будет страха потерь. Даже если усилие и сделано в лож­ном направлении, если вы сознаёте это, вы не бу­дете введены в заблуждение. Вам нечего терять. Существует только неизменное чистое качество правильной практики.
НЕ ОСТАВЛЯТЬ СЛЕДА
Когда вы делаете что-то, вы должны сжечь себя дотла, сгореть, как хороший костёр, не оставив никакого следа.
Когда мы практикуем дзадзэн, наше сознание спокойное и достаточно простое. Но обычно наше сознание перегружено и усложнено, и нам бывает трудно сосредоточиться на том, что мы делаем. Это происходит оттого, что, прежде чем действовать, мы размышляем, и это размышление оставляет некий след. На нашем действии лежит тень каких-то ранее сложившихся представлений. Такое раз­мышление не только оставляет след или отбрасы­вает тень, но также привносит много других мнений о других действиях или вещах. Эти следы и мнения очень усложняют наше сознание. Когда мы делаем что-то с совсем простым, чистым сознанием, у нас нет предубеждений или теней, и наши действия оказываются сильными и однонаправленными. Но когда мы делаем что-то с усложнённым сознанием по отношению к другим вещам или людям или обществу, то и действия наши очень усложняются.
Большинство людей, занимаясь одним делом, преследуют двойные и тройные цели. Есть такая поговорка: «Поразить двух птиц одним камнем».
Это обыкновенно и пытаются осуществить люди. Поскольку они хотят поймать слишком много птиц, им трудно сосредоточиться на одном деле, и это может кончиться тем, что они не поймают вообще ни одной! Такое мышление всегда отбрасывает тень на их действия. Тень — это, в сущности, не само мышление. Конечно, часто необходимо заранее подготовиться к действию или продумать его. Од­нако правильное мышление не отбрасывает тени. Мышление, оставляющее след, — плод вашего свя­занного, запутанного сознания. Связанное созна­ние — это сознание, которое ставит себя в зависи­мость от прочих вещей, и тем самым ограничивает себя. Именно это малое сознание порождает мысли о достижении и оставляет свой след.
Если ваше мышление оставляет след на вашем действии, вы будете привязаны к этому следу. Например, вы можете сказать: «Вот это сделал я!» Однако в действительности это не так. Вы можете вспомнить прошлое и сказать: «Я сделал то-то и то-то определённым образом», но, в сущности, это никогда не будет буквально соответствовать тому, что произошло. Когда вы думаете так, вы огра­ничиваете своё подлинное знание того, что вы сде­лали. Поэтому, если вы привязываетесь к мысли о том, что вы сделали, вы вовлекаетесь в эгоистич­ные мысли.
Часто мы думаем, что сделали хорошее, полезное дело, но на самом деле это может оказаться и не так. Когда мы стареем, то нередко очень гордимся тем, что совершили в жизни. Когда другие слушают человека, с гордостью рассказывающего о том, что он совершил, они чувствуют, что здесь что-то не так, ибо понимают, что его воспоминания грешат одно­сторонностью. Более того, если он будет гордиться тем, что сделал, эта гордость создаст ему извест­ную проблему. Повторяя свои воспоминания снова и снова, он будет всё больше и больше искажать свою личность, пока не превратится в довольно-таки неприятного, упрямого человека. Это один из примеров того, как чьё-то мышление оставляет след. Мы не должны забывать сделанного, но лиш­ний след нам не нужен. Оставить след — это не то же самое, что помнить о чём-то. Необходимо помнить о том, что мы сделали, однако не следует привязываться к тому, что мы сделали, в каком-то особом смысле. «Привязанностью» мы называем именно эти следы наших мыслей и действий.
Чтобы не оставлять следа, когда вы делаете что-то, нужно отдаваться этому делу всей душой и телом, нужно быть сосредоточенными на том, что вы делаете. Вы должны сделать своё дело до конца, так же, как сгорает хороший костёр. Вы не дол­жны быть дымным костром. Вы должны сжечь себя дотла. Если вы не сожжёте себя дотла, то на том, что вы делаете, останется ваш след. В вас останет­ся нечто, что не сгорело дотла. Действие дзэн — это действие, которое сгорает дотла, не оставляя ничего, кроме пепла. Таково назначение нашей пра­ктики. Именно это имел в виду Догэн, когда гово­рил: «Пепел не превратить в дрова». Пепел есть пепел. Пепел должен быть пеплом до конца. Дрова должны быть дровами. Когда имеет место подоб­ное действие, оно одно объемлет всё.
Поэтому наша практика не есть дело часа или двух, дня или года. Если вы занимаетесь практикой дзадзэн, отдаваясь ей всей душой и телом, то даже одно мгновение — это дзадзэн. Так миг за мигом вы должны отдавать себя своей практике. После того как вы что-то сделали, в вас не должно ничего оставаться. Но это не значит вовсе забыть о сде­ланном. Если вы поймёте это, все ваши двойствен­ные мысли и жизненные проблемы исчезнут.
Когда вы практикуете дзэн, вы сливаетесь с ним. Нет вас и нет дзадзэн. Когда вы кланяетесь, нет Будды и нет вас. Есть только один абсолютный по­клон, вот и всё. Это Нирвана. При передаче нашей практики Маха-Кашьяпе11 Будда лишь с улыбкой поднял цветок. Только Маха-Кашьяпа понял, что имел в виду Будда; все остальные не поняли. Мы не знаем, историческое ли это событие или нет, но что-то оно значит. Это иллюстрация нашего тра­диционного образа действия. Действие, которое обьемлет всё, — истинное действие, и тайна этого действия передаётся нам от Будды. Это практика дзэн, а не какая-то доктрина, которой учил Будда, или какие-то жизненные правила, установленные им. Доктрина или правила должны меняться в соответ­ствии с местом, где они соблюдаются, или людьми, которые им следуют, но сокровенная суть этой практики неизменна. Она всегда истинна.
Поэтому для нас нет иного способа жить в этом мире. Я думаю, это совершенно верно; и это легко принять, легко понять, и легко осуществлять. Если вы сравните образ жизни, основанный на этой пра­ктике, с тем, что происходит в этом мире, или че­ловеческом обществе, вы поймёте, насколько дей­ствительно ценна истина, заповеданная нам Буддой. Она довольно проста, и практика довольно проста. Но даже если это и так, мы не должны пренебре­гать ею; её огромная ценность требует выявления. Обыкновенно, когда что-то очень просто, мы го­ворим: «А-а, я это знаю! Это совсем просто. Это знает каждый». Однако если мы не познали этой ценности сами, она для нас — пустой звук. Это то же самое, что вовсе не знать. Чем больше вы соприкасаетесь с цивилизацией, тем больше вы понимаете, насколько это учение верно и жизнен­но важно. Вместо того чтобы только критиковать свою цивилизацию, вам следует отдавать себя этой простой практике, заниматься ею всей душой и телом. Тогда общество и цивилизация будут про­израстать из вас. Возможно, для людей, которые слишком привязаны к своей цивилизации, критиче­ский взгяд — в порядке вещей. Их критическое отношение к ней означает, что они возвращаются к простой истине, заповеданной Буддой. Но наш подход — это просто сосредоточенность на прос­тых основах практики и на простых основах по­нимания жизни. В нашем действии не должно быть следа. Мы не должны привязываться к каким-то надуманным идеям или красивым вещам. Мы не должны выискивать что-то хорошее. Истина всегда рядом, всегда доступна.
ДАЯНИЕ БОЖЬЕ
«Давать — значит не иметь привязанности». То есть просто не привязываться ни к чему — значит давать.
Всё сущее в природе, в человеческом мире, всякое творение культуры, созданное нами, — это, собственно говоря, нечто данное или даваемое нам. Но поскольку изначально всё едино, то в действи­тельности мы всё отдаём. Миг за мигом мы что-то создаём, и в этом заключается радость нашей жизни. Но это «я», созидающее и постоянно отдающее, не есть «маленькое я»; это «большое я». Даже если вы не сознаёте единство этого «большо­го я» со всем сущим, всё же, когда вы что-то даёте, вы испытываете приятное чувство, ибо в такую минуту вы ощущаете себя единым с тем, что даёте. Вот почему приятнее давать, чем брать.
У нас есть выражение — дана праджня парамита. Дана означает «даяние», праджня — «мудрость», а парамита— «переправиться», или «достичь другого берега». Нашу жизнь можно уподобить переправе через реку. Достичь другого берега, Нирваны, — цель усилий нашей жизни. праджня парамита, под­линная мудрость жизни, состоит в том, чтобы с ка­ждым шагом на этом пути действительно достигать другого берега. Достигать другого берега на каж­дом шагу переправы — вот путь истинной жизни. Дана праджня парамита — это первый из шести путей истинной жизни. Второй — это шила праджня парамита, или буддийские заповеди. Далее следует кшанти праджня парамита, или терпение; потом вирья праджня парамита, или старание и постоянные усилия; затем дхьяна праджня парами­та, или практика дзэн; и наконец праджня парамита, или высшая мудрость. На самом деле все эти шесть праджня парамит суть одно целое, но так как жизнь можно изучать с разных сторон, мы насчитываем их шесть.
Догэн-дзэндзи сказал: «Давать — значит не иметь привязанности». То есть просто не привязы­ваться ни к чему — значит давать. Неважно, что именно даётся. Подать грош или золотую моне­ту — это дана праджня парамита; передать одну строчку или даже одно слово учения — это дана праджня парамита. Вещественные приношения и приношение учения, сделанные в духе непривязан­ности, имеют одинаковую ценность. Всё, что мы делаем, всё, что мы создаём в правильном духе, — это дана праджня парамита. Так Догэн сказал: «Что-то производить, участвовать в человеческой деятельности — это тоже дана праджня парамита. Снабдить людей паромом или сделать для них мост — это дана праджня парамита». И в самом деле, может статься, что дать одну строчку уче­ния — это значит сделать для кого-то паром!
Согласно христианскому учению, всё сущее в при­роде было сотворено Богом или дано Им. В этом заключена идея совершенной отдачи. Но если вы считаете, что Бог сотворил человека и что вы как-то отделены от Него, то вы можете склониться к мысли, что вы сами наделены способностью со­здавать нечто отдельное, нечто, не данное Им. Например, мы создаём самолёты и автострады. И когда мы повторяем: «Я создаю, я создаю, я со­здаю», то вскоре забываем, кто же оно это «я», создающее различные вещи; мы вскоре забываем о Боге. Это опасность, таящаяся в человеческой культуре. На самом деле, созидать с помощью «большого я»— значит давать; мы не можем сози­дать и присваивать себе созданное, так как всё создано, сотворено Богом. Об этом нельзя за­бывать. Но поскольку мы всё-таки забываем, кто произвёл творение и причину этого творения, то привязываемся к ценности с точки зрения мате­риальной или денежной. А она ничто в сравнении с абсолютной ценностью — ценностью творения Божьего. Даже если что-то и не представляет собой материальной или относительной ценности для нашего «маленького я», оно само по себе имеет абсолютную ценность. Быть непривязанным к чему-то — значит понимать его абсолютную, ис­тинную ценность. Всё, что вы делаете, должно быть основано на таком понимании, а не на матери­альных или эгоцентричных представлениях о цен­ности. Тогда всё, что вы делаете, — это подлинное даяние, это дана праджня парамита.
Когда мы сидим в позе со скрещёнными ногами, мы возобновляем свою подлинную основу — твор­ческую активность. Существуют, по-видимому, три вида созидания. Первый — осознание себя по окончании дзадзэн. Когда мы сидим, мы — ничто, мы даже не сознаём, кто мы такие; мы просто сидим. Но когда мы встали — вот мы! Это первый шаг в созидании. Когда вы есть, есть и всё осталь­ное; всё создаётся сразу. Когда мы появляемся из ничего, когда всё появляется из ничего, мы воспринимаем это всё как совершенно новое тво­рение. Это непривязанность. Второй вид созида­ния — когда вы действуете, то есть что-то делаете или готовите, скажем еду или чай. Третий вид — это внутреннее созидание, как-то: образование, или культура, или искусство, или какая-то структура во благо нашего общества. Итак, есть три вида со­зидания. Но если вы забудете первый, самый важ­ный, то два других будут словно дети, потерявшие своих родителей; такое созидание ничего не стоит.
Обычно все забывают о дзадзэн. Все забывают о Боге. Люди очень усердствуют, занимаясь вторым и третьим видом созидания, но Бог не содействует этой деятельности. И как бы Он мог содействовать, когда Он не знает, кто Он такой? Вот почему у нас так много проблем в этом мире. Когда мы забы­ваем об основном источнике нашего творчества, мы становимся подобны детям, которые, потеряв родителей, не знают, что им делать.
Если вы понимаете выражение дана праджня парамита, вы поймёте, каким образом мы создаём себе столько проблем. Конечно, жить — значит создавать проблемы. Если бы мы не появились на свет, у наших родителей не было бы трудно­стей, связанных с нами! Именно своим появлением мы создаём им проблемы. Это в порядке вещей. Всё создаёт некоторые проблемы. Но обычно люди считают, что когда они умрут, то с их смертью всё кончится, все их проблемы исчезнут. Однако и сама ваша смерть может создать проблемы! Все наши проблемы, в действительности, должны быть разре­шены или сняты в этой жизни. Но если мы сознаём, что всё сделанное или созданное нами — это на самом деле дар «большого я», то мы не будем при­вязаны к этому и не станем создавать проблем ни себе, ни другим.
И нужно забывать, день за днём, о том, что мы сделали; это подлинная непривязанность. И нужно делать что-то новое. Конечно, чтобы делать что-то новое, мы должны знать прошлое, это в порядке вещей. Однако не следует цепляться за всё сделан­ное нами; это должно быть просто размышлением. И мы должны представлять себе, что нам делать в будущем. Но будущее есть будущее, а прошлое есть прошлое; и сейчас нам надо продолжать рабо­тать над чем-то новым. Таково наше отношение, и так мы должны жить в этом мире. Это дана праджня парамита — даяние, или созидание для нас самих. Поэтому делать что-то снова и снова — значит возобновлять свою подлинную творческую активность. Вот почему мы сидим. Если мы не забы­ваем об этом, всё складывается прекрасно. Но как только мы забываем об этом, мир наполняется сумятицей.
ОШИБКИ В ПРАКТИКЕ
Причиной разочарования в практике будет наличие в ней элемента алчности. Поэтому вы должны быть благодарны, получив знак или предупредительный сигнал, указывающий на сла­бое место в вашей практике.
Имеется несколько непродуктивных подходов к практике, о которых вы должны иметь представ­ление. Обычно, когда вы практикуете дзадзэн, вы становитесь весьма идеалистичными и создаёте себе идеал, которого стараетесь достичь, или ста­вите перед собой цель и пытаетесь её осуществить. Но, как уже не раз говорилось, это нелепо. Когда вы настроены идеалистично, вами владеет какая-то идея достижения; к тому времени, как вы достиг­нете своего идеала или цели, ваша идея достиже­ния создаст новый идеал. И пока ваша практика основана на идее достижения и вы практикуете дзадзэн идеалистически, ваш идеал так никогда и не будет достигнут. Более того, в жертву приносит­ся сама суть практики. Поскольку ваше достижение всегда в будущем, вы постоянно жертвуете своим «я» сегодня ради какого-то идеала в будущем. Это не приведёт вас ни к чему. Это нелепо; это совер­шенно неверная практика. Но куда хуже такого идеа­листичного отношения практиковать дзадзэн, сорев­нуясь с кем-то ещё. Это убогая, жалкая практика.
В нашей практике Сото особый упор делается на сикан талза, или на то, чтобы «просто сидеть». На самом деле у нас нет какого-то особого назва­ния для нашей практики; когда мы практикуем дзадзэн, мы просто практикуем его, и независимо от того, испытываем ли мы радость от нашей прак­тики или нет, мы просто занимаемся ею. Даже если нас клонит в сон и мы устаём от практики дзадзэн, от повторения изо дня в день одного и того же, даже тогда мы продолжаем заниматься нашей прак­тикой. Воодушевляет нас кто-то к практике или нет, мы просто занимаемся ею.
Даже когда вы практикуете дзадзэн в одиночку,
без учителя, я думаю, вы найдёте способ уста­новить, верна она или нет. Когда вы устаёте от сидения или испытываете отвращение к практике, вы должны расценивать это как предупредительный сигнал. У вас пропадает желание продолжать пра­ктику, когда она становится идеалистичной. Это значит, что ваша практика подчинена какой-то идее достижения и что она недостаточно чиста. Причи­ной разочарования в практике будет наличие в ней элемента алчности. Поэтому вы должны быть благо­дарны, получив знак или предупредительный сиг­нал, указывающий на слабое место в вашей прак­тике. Тогда, вовсе забыв о своей ошибке и вновь вернувшись на путь, вы сможете возобновить свою подлинную практику. Это очень важно.
Пока вы продолжаете заниматься практикой, вы вполне застрахованы от ошибок, но поскольку это весьма трудно, нужно найти какой-то способ вдох­новлять себя. А поскольку вдохновлять себя, не во­влекаясь в какой-нибудь ошибочный способ прак­тики, трудно, то самостоятельно заниматься нашей чистой практикой может оказаться весьма непрос­тым делом. Вот почему у нас есть учителя. С учите­лем вы можете исправить свою практику. Конечно, вам будет очень нелегко с ним, но при всём том вы всегда будете застрахованы от неверной практики.
Большинству дзэн-буддистских монахов приходилось очень нелегко со своими учителями. Когда они говорят об этих трудностях, можно подумать, что в практике дзадзэн без этих трудностей не обойтись. Но это неверно. Независимо от того, имеются у вас трудности в практике или нет, пока вы продолжаете заниматься ею — у вас будет чис­тая практика в подлинном смысле слова. Даже если вы не подозреваете об этом, она у вас есть. Так Догэн-дзэндзи сказал: «Не думайте, что вы непре­менно будете сознавать собственное просветле­ние». Сознаёте вы его или нет, ваше собственное подлинное просветление уже заключено в вашей практике.
Другая ошибка — это практиковать дзадзэн ради той радости, которую вы испытываете от практики. На самом деле, когда практика вызывает у вас чувство радости, это тоже не совсем хорошо. Конечно, такая практика не будет ошибочной, но по сравнению с истинной практикой она не так хоро­ша. В буддизме хинаяны известны четыре ступени практики. Четвёртая, или наивысшая, означает, что вы просто занимаетесь практикой, безо всякой радости, даже духовной. Вы просто целиком от­даётесь практике, забывая обо всех своих физиче­ских и умственных ощущениях. На третьей ступени вы просто испытываете физическую радость от за­нятий практикой. Вы получаете удовольствие от таких занятий, и занимаетесь практикой ради этого удовольствия. На второй ступени вы испытываете и умственную и физическую радость, то есть у вас хорошее самочувствие. На второй и третьей сту­пенях вы практикуете дзадзэн, потому что хорошо себя чувствуете, занимаясь практикой. И, наконец, самая первая — когда в вашей практике нет ни­какого размышления и любопытства. Эти четыре ступени относятся и к практике махаяны, и её наивысшая ступень также заключается в том, чтобы просто практиковать.
Если вы встречаетесь с какими-то трудностями в своей практике, это предупреждение о том, что вы руководствуетесь какой-то ложной идеей, и потому надо быть внимательным. Однако не пре­кращайте своих занятий; продолжайте заниматься, зная свои слабости. Тогда у вас не будет мысли о достижении, не будет навязчивых мыслей о по­лучении результата. Вы не станете заявлять: «Это просветление» или «Это неверная практика». Даже в неверной практике, когда вы сознаёте её оши­бочность и продолжаете заниматься ею, заключена правильная практика. Наша практика не может быть совершенной, однако, не падая духом, мы должны продолжать её. В этом секрет практики.
И если вы хотите как-то подбодрить себя, когда пали духом, то усталость от практики как раз и есть ободрение. Вы ободряете себя, когда устаёте. Когда вам не хочется это делать, это предупреди­тельный сигнал. Это напоминает зубную боль, когда ваши зубы не совсем в порядке. Когда вы чувству­ете боль, вы идёте к зубному врачу. Таков наш путь.
Причина конфликта — это какая-то навязчивая идея или одностороннее представление. Когда все будут знать ценность чистой практики, в нашем мире будет меньше конфликтов. В этом секрет нашей практики и пути Догэна-дзэндзи. Догэн из­лагает это в своей книге Сёбо гэнлзо (Сокровищ­ница истинной Дхармы).
Если вы понимаете, что причина конфликта кро­ется в какой-то навязчивой идее или односторон­нем представлении, вы сможете найти смысл в раз­ных видах практики, не сделавшись пленником ни одного из них. Если вы не сознаёте этого, вы легко можете стать пленником какого-то определённого пути, и вы скажете себе: «Это просветление! Это совершенная практика. Это наш путь. Другие пути несовершенны. Это — лучший метод». Это боль­шая ошибка. В истинной практике нет особого метода. Вы должны отыскивать свой собственный путь, и вы должны знать, что представляет собой практика, которой вы занимаетесь в данную минуту. Зная как недостатки, так и преимущества какой-то определённой практики, вы можете заниматься ею без всякой опасности. Но если ваше отноше­ние к ней односторонне, вы станете игнорировать недостатки этой практики и подчёркивать только её положительную сторону. В конце концов вы обнаружите худшую сторону этой практики — и разочаруетесь, когда будет слишком поздно. Это неразумно. Мы должны быть благодарны учителям древности, указавшим нам на эту ошибку.
ОГРАНИЧЕНИЕ СВОЕГО ДЕЙСТВИЯ
Обычно, когда человек привержен опреде­лённой религии, его позиция начинает всё боль­ше и больше напоминать острый угол, обращён­ный остриём от себя. У нас остриё угла всегда обращено к нам самим.
В нашей практике мы не ставим перед собой определённых целей или задач, и у нас нет особых объектов поклонения. В этом отношении наша практика несколько отличается от обычных религи­озных практик. Дзёсю, великий китайский учитель дзэн, сказал: «Глиняному Будде не пройти сквозь воду; бронзовому Будде не пройти сквозь печь; де­ревянному Будде не пройти сквозь огонь». Что бы это ни было, но если ваша практика направлена на какой-то определённый объект, такой как глиняный, бронзовый или деревянный Будда, она не всегда будет действенной. И пока вы в своей практике ставите перед собой какую-то определённую цель, эта практика не поможет вам в полной мере. Она, возможно, и поможет вам, пока вы движетесь к этой цели, но когда вы снова возвращаетесь к по­вседневной жизни, она теряет свою действенность.
Вы, может быть, решите, что если в нашей прак­тике нет ни целей, ни задач, то мы не знаем, что нам делать. Однако это не так, у нас есть метод. Метод практики без цели — это ограничение своего дей­ствия, или сосредоточение на том, что вы делаете в данную минуту. Вместо того чтобы держать в уме некий определённый объект, вы должны ограничить своё действие. Когда ваш ум где-то блуждает, вы не можете проявить себя. Но если вы ограничите своё действие тем, что можете делать именно сейчас, в эту минуту, тогда вы сможете полностью проявить свою подлинную природу, которая и есть всеобщая природа Будды. Таков наш метод.
Когда мы практикуем дзадзэн, мы сводим своё действие к самому минимуму. Мы сохраняем пра­вильную позу и сосредоточиваемся на сидении — так мы проявляем всеобщую природу. Тогда мы ста­новимся Буддой и проявляем природу Будды. Поэтому, вместо объекта поклонения, мы всего лишь со­средоточиваемся на том действии, которое выпол­няем в данную минуту. Когда вы кланяетесь, нужно просто кланяться; когда вы сидите, нужно просто сидеть; когда вы едите, нужно просто есть. Когда вы действуете так, это и есть всеобщая природа. По-японски мы называем это итигё-саммай, или «самадхи одного действия». Саммай (самадхи) — это «глубокое сосредоточение». Итигё — «одно действие».
Мне кажется, что некоторые из тех, кто практи­кует здесь дзадзэн, возможно, исповедуют какую-то другую религию, однако я ничего не имею против этого. Наша практика вовсе не относится к какой-то одной, определённой религии. И незачем тер­заться сомнениями, стоит ли вам заниматься прак­тикой так, как это делаем мы, или же нет, потому что наша практика никак не связана ни с христи­анством, ни с синтоизмом, ни с индуизмом. Она для всех. Обычно, когда человек привержен опре­делённой религии, его позиция начинает всё боль­ше и больше напоминать острый угол, обращён­ный остриём от себя. Но наш подход не таков. У нас остриё угла всегда обращено к нам самим, а не от нас. Так что незачем волноваться из-за того, что буддизм отличается от той религии, которую вы, возможно, исповедуете.
Высказывание Дзёсю о разных Буддах касается тех, кто связывает свою практику с каким-то одним, определённым Буддой. Будда только одного вида не сможет служить вашей цели в полной мере. Когда-нибудь вам придётся избавиться от него или, по крайней мере, перестать его замечать. Но если вы раскрыли секрет нашей практики, то, где бы вы ни очутились, вы сами себе хозяин, вы — «босс». Какой бы ни была ситуация, вы не сможете пре­небречь Буддой, ибо вы сами и есть Будда. Только этот Будда в полной мере поможет вам.
ИЗУЧАЙТЕ СЕБЯ
Суть не в том, чтобы питать какие-то глубокие чувства по отношению к буддизму; мы просто делаем то, что должны делать, например ужина­ем и ложимся спать. Это буддизм.
Цель изучения буддизма состоит не в том, чтобы изучать буддизм, а в том, чтобы изучать самих себя. Невозможно изучать себя без некоторого обуче­ния. Если вы хотите узнать, что такое вода, вам по­требуется наука, а учёным — лаборатория. В ла­боратории можно разными способами изучить, что такое вода. Так, можно узнать, из каких элементов она состоит, в каких состояниях существует, и какова её природа. Но таким способом нельзя познать воду как таковую. То же самое происходит и с нами. Нам тоже нужно обучение, но просто изучая какое-то учение, нельзя познать, что есть «я» как таковое. При помощи учения мы можем понять нашу человеческую природу. Но учение — это не мы сами; это лишь некое объяснение того, что мы такое. Поэтому, если вы привязаны к уче­нию или учителю, это большая ошибка. Когда вы встретите учителя, вы должны покинуть его, и вы должны быть независимы. Вам нужен учитель, чтобы вы стали независимыми. Если вы не привя­заны к нему, он укажет вам путь к самому себе. Вы находите учителя для себя, а не для него.
Риндзай, китайский учитель дзэн, живший в древ­ности, применял четыре способа в обучении своих учеников. Иногда он говорил о самом ученике; иногда он говорил о самом учении; иногда давал разъяснения по поводу конкретного ученика или учения; и наконец — вообще не давал никаких на­ставлений. Он знал, что и без всяких наставле­ний — ученик есть ученик. Строго говоря, нет нужды учить ученика, ибо ученик сам есть Будда, хотя он может и не подозревать об этом. И пусть даже он и сознаёт свою подлинную природу — если он привязан к этому сознаванию, это уже неправильно. Когда он не сознаёт её, у него есть всё, но осознав, он полагает, что то, что он со­знаёт, — это он сам, а это большая ошибка.
Когда вы не слышите от учителя ни слова, а прос­то сидите, это называется учением без обучения. Но временами этого бывает недостаточно, и тогда мы слушаем лекции и проводим дискуссии. Но мы должны помнить, что цель практики, которой мы за­нимаемся в определённом месте, — это изучение самих себя. Мы учимся, чтобы стать независимыми. Как и у учёного, у нас должны быть определённые способы изучения. Нам нужен учитель, поскольку невозможно изучать «я» посредством «я». Но не совершите ошибки. Не следует присваивать себе то, чему вы научились у учителя. Занятия с учите­лем — это часть вашей повседневной жизни, часть вашей постоянной деятельности. В этом смысле нет разницы между практикой и той деятельно­стью, которой вы занимаетесь изо дня в день. Так что обрести смысл жизни в дзэндо — значит найти смысл в своей повседневной деятельности. Вы практикуете дзадзэн, чтобы познать смысл своей жизни.
Когда я жил в монастыре Эйхэйдзи в Японии, там каждый просто делал то, что должен был делать. Вот и всё. Это то же, что проснуться утром: нужно вставать. В монастыре Эйхэйдзи, когда надо было сидеть, мы сидели; когда надо было поклониться Будде, мы кланялись Будде. Вот и всё. И когда мы занимались практикой, мы не чувствовали ничего особенного. Мы даже не чувствовали, что ведём монашескую жизнь. Для нас она была обычной, а люди, приходившие из города, казались нам необычными. При виде их нам хотелось сказать: «О, это пришли какие-то необычные люди!»
Но когда я однажды покинул Эйхэйдзи на какое-то время, то по возвращении всё было иначе. Я услышал разные звуки, сопутствующие практике, — звон колокольчиков и голоса монахов, читающих на­распев сутру, — и глубокое чувство охватило меня. У меня на глаза навернулись слезы, и я чувствовал, как они скатываются по щекам! Именно люди, живущие вне стен монастыря, способны почувство­вать его атмосферу. Те же, кто занимается практи­кой, в действительности ничего подобного не чув­ствуют. По-видимому, это верно в отношении всего. Когда мы слышим, как шумят сосны в ветре­ный день, то, может быть, ветер просто дует, а сосны просто стоят на ветру. Вот и всё. Но люди, слушающие, как шумит ветер в соснах, могут на­писать стихи или почувствовать что-то необычное. Так, мне кажется, всё и происходит.
Поэтому главное не в том, чтобы питать какие-то чувства по отношению к буддизму. Неважно, как вы к нему относитесь, хорошо или плохо. Для нас это не имеет значения. Буддизм ни хорош, ни плох. Мы лишь делаем то, что должны делать. Это буддизм. Конечно, некоторое воодушевление необходимо, но воодушевление — лишь воодушевление. Не в нём настоящая цель практики. Это только лекарство. Когда у нас подавленное настроение, мы нуждаем­ся в каком-то лекарстве. Когда же мы в хорошем расположении духа, лекарство нам ни к чему. Не следует принимать лекарство за еду. Временами ле­карство необходимо, но оно не должно подменять собой пищу.
Поэтому из четырёх способов, практиковавших­ся Риндзаем, самый совершенный — это не давать ученику никаких объяснений насчёт него самого и никак не ободрять его. Если мы представим себя как тело, тогда учение может стать нашей одеждой. Иногда мы говорим о своей одежде; иногда мы го­ворим о своём теле. Но тело или одежда — это, в сущности, не мы сами. Мы сами — это большое действие. Мы лишь проявляем мельчайшую частицу этого большого действия, вот и всё. Так что гово­рить о себе — в порядке вещей, но на самом деле этого не требуется. Не успев раскрыть рот, мы уже проявляем большое бытие, заключающее в себе и нас самих. Поэтому цель бесед о себе — это ис­правление неправильного понимания, которое возникает у нас, когда мы привязаны к каким-то от­дельным временным форме или цвету большого действия. Нам надо беседовать о том, что такое наше тело и что такое наше действие, с тем чтобы не допускать ошибок, связанных с их неправиль­ным пониманием. Поэтому говорить о себе — это, в сущности, значит забыть о себе.
Догэн-дзэндзи сказал: «Изучать буддизм — зна­чит изучать себя. Изучать себя — значит забыть себя». Когда вы привязаны к временному проявле­нию своей подлинной природы, необходимо бесе­довать о буддизме, иначе вы можете подумать, что это временное проявление и есть подлинная при­рода. Но это отдельное временное проявление и подлинная природа — не одно и то же. И в то же самое время — это есть одно и то же! На какое-то время это так; на ничтожно малую частицу времени это так. Но это не всегда так: непосредственно в следующее мгновение это не так, и таким обра­зом это временное проявление не есть подлинная природа. Чтобы осознать это, необходимо изучать буддизм. Однако цель изучения буддизма — это изучение самих себя и забвение самих себя. Когда мы забываем себя, мы в действительности являем истинное действие большого бытия, или саму реальность. Когда мы сознаём это, в мире нет проблем, и мы можем наслаждаться жизнью, не испытывая никаких затруднений. Цель нашей практики — сознавать это.
ПОЛИРОВАТЬ ЧЕРЕПИЦУ
Когда вы становитесь самими собой, дзэн становится дзэн. Когда вы — это вы, вы вилите вещи такими, как они есть, и вы сливаетесь во­едино с тем, что вас окружает.
Дзэнские истории, или коаны, очень трудны для понимания, пока вы не знаете, что мы делаем каждую минуту, миг за мигом. Но если вы точно знаете, что мы делаем каждый миг, коаны не пока­жутся вам такими уж трудными. Имеется довольно много коанов. Я часто говорил вам о лягушке, и ка­ждый раз все смеялись. Однако лягушка довольно-таки интересное создание. К тому же она, знаете, сидит так же, как и мы. Но она не думает, что дела­ет что-то особенное. Когда вы приходите в дзэндо и садитесь, то вы, возможно, думаете, что занимае­тесь чем-то особенным. Ваш муж или жена спит, а вы практикуете дзадзэн! Вы делаете что-то особен­ное, а ваш супруг или супруга — просто лентяи! Так, возможно, вы понимаете дзадзэн. Но посмо­трите на лягушку. Она сидит так же, как мы, однако понятия не имеет о дзадзэн. Понаблюдайте за ней. Если что-то раздражает её, она сделает гри­масу. Если появится что-то съедобное, она поймает это и сьест, причём съест сидя. По сути, это наш дзадзэн, а не что-то особенное.
Вот вам нечто вроде коана о лягушке. Басо был известным учителем дзэн по прозвищу «Учитель-Конь». Он был учеником Нангаку, который, в свою очередь, был одним из учеников Шестого Патри­арха12. Однажды Басо, в ту пору когда он учился у Нангаку, сидел, практикуя дзадзэн. Это был муж­чина крупного телосложения; когда он говорил, язык его доставал до носа; голос у него был зыч­ный; и его дзадзэн, должно быть, был очень хорош. Нангаку увидел его сидящим словно огромная гора — или лягушка. Нангаку спросил: «Что ты де­лаешь?» «Практикую дзадзэн»,— ответил Басо. «Зачем ты практикуешь дзадзэн?» — «Хочу достичь просветления, хочу стать Буддой», — ответил уче­ник. Знаете, что сделал учитель? Он подобрал с зем­ли черепицу и начал её полировать. В Японии, после того как мы вынимаем черепицу из печи для обжига, мы полируем её, чтобы придать ей красоту. Итак, Нангаку взял черепицу и принялся её поли­ровать. Басо, его ученик, спросил: «Что вы дела­ете?» «Хочу превратить эту черепицу в драгоцен­ность»,— сказал Нангаку. «Как можно из черепицы сделать драгоценный камень?» — спросил его Басо. «Как можно стать Буддой, практикуя дзадзэн? — возразил Нангаку. — Ты хочешь достичь состояния Будды? Состояния Будды нет за пределами твоего обычного сознания. Когда повозка не идёт, ты сте­гаешь кнутом повозку или лошадь?»— спросил учитель.
Нангаку имел в виду следующее: что бы вы ни делали, это дзадзэн. Истинный дзадзэн существует помимо лежания в кровати или сидения в дзэндо. Если ваш муж или жена лежит в постели, это дза­дзэн. Если вы думаете: «Я сижу здесь, а мой супруг или супруга в постели»,— тогда, хотя бы вы и сидели здесь со скрещёнными ногами, это не ис­тинный дзадзэн. Вы должны быть всегда подобны лягушке. Это истинный дзадзэн.
Догэн-дзэндзи прокомментировал этот коан. Он сказал: «Когда «Учитель-Конь» стал «Учителем-Конём», дзэн стал дзэн». Когда Басо становит­ся Басо, его дзадзэн становится истинным дза­дзэн, и дзэн становится дзэн. Что такое истинный дзадзэн? Когда вы становитесь самими собой!
Когда вы — это вы, тогда, что бы вы ни делали, это — дзадзэн. Даже если вы лежите в постели, большую часть времени вы можете не быть самими собой. Даже если вы сидите в дзэндо, хотел бы я знать, действительно ли вы — это вы в подлинном смысле.
Вот ещё один известный коан. Дзуйкан, один из учителей дзэн, имел обыкновение постоянно об­ращаться к себе. «Дзуйкан?»— бывало окликал он себя. И неизменно отвечал: «Да!» «Дзуйкан?» — «Да!» Конечно, он жил совсем один в своём ма­леньком дзэндо, и он, разумеется, знал, кто он такой, но временами он терял себя. И всякий раз, когда он терял себя, он обращался к себе: «Дзуй­кан?»— «Да!»
Если мы уподобимся лягушке, мы всегда будем самими собой. Но даже лягушка временами теряет себя и делает кислую гримасу. А если появится ка­кое-то съедобное насекомое, она ловит его и съеда­ет. Так что, я думаю, лягушка всегда возвращает­ся к самой себе. Мне кажется, что и вы должны вести себя так же. Даже в дзадзэн вы можете по­терять себя. Когда вас клонит в сон или когда ваш ум начинает блуждать, вы теряете себя. Когда у вас начинают болеть ноги — «Почему у меня так болят ноги?» — спрашиваете вы себя — и теряете себя. Ваша проблема становится для вас проблемой, потому что вы потеряли себя. Если вы не теряе­те себя, тогда, даже если и будут трудности, у вас, в сущности, не будет проблем. Вы просто сидите посреди проблемы; когда вы — часть этой проблемы, или когда проблема — часть вас, тогда нет никакой проблемы, поскольку вы — это сама проблема. Проблема — это вы сами. Если это так, проблемы не существует.
Когда ваша жизнь всегда часть того, что вас окружает, — другими словами, когда вы обращае­тесь к самим себе, в это самое мгновение, — тогда проблемы не существует. Когда вы начинаете блуж­дать в каких-то иллюзиях, которые представляются чем-то отдельным от вас самих, тогда ваше окруже­ние больше не реально, и ваше сознание больше не реально. Если вы сами пребываете в заблуждении, тогда всё, что окружает вас, становится туманной, расплывчатой иллюзией. Стоит вам только погру­зиться в иллюзии, как им не будет конца. Иллюзор­ные идеи одна за другой будут завладевать вами. Большинство людей живут в заблуждении, занятые своими проблемами и пытаясь разрешить их. Но просто жить — значит, в действительности, жить внутри проблем. И разрешить проблему — значит стать её частью, слиться с ней.
Итак, вы стегаете кнутом повозку или лошадь? Что же вы стегаете — самих себя или свои проблемы? Если вы задаётесь вопросом, что же вам следует стегать, значит, вы уже начали блуждать. Но когда вы действительно стегнёте лошадь, по­возка сдвинется с места. Вообще-то повозка и ло­шадь — это не совсем разные вещи. Когда вы — это вы, нет проблемы, что стегать: лошадь или повозку. Когда вы — это вы, дзадзэн становится истинным дзадзэн. Поэтому, когда вы практикуете дзадзэн, ваша проблема тоже практикует дзадзэн. Даже если ваш супруг или супруга в постели, он или она тоже практикуют дзадзэн — когда вы практикуете его! Но когда вы не практикуете ис­тинный дзадзэн, тогда — вот он ваш супруг или супруга, а вот вы сами, два довольно-таки разных, довольно-таки разобщённых человека. Поэтому, если следовать истинной практике, тогда одновре­менно и всё остальное будет заниматься практикой вместе с нами.
Вот почему нам следует всегда обращаться к самим себе, проверять себя, кто мы такие, подобно доктору, простукивающему самого себя. Это очень важно. Такая практика должна продолжаться непре­рывно, миг за мигом. Мы говорим: «Когда на дворе ещё ночь, уже занимается рассвет». Это значит, что между рассветом и ночью нет промежутка. Осень приходит, когда лето ещё не кончилось. Вот как надо понимать нашу жизнь. Мы должны заниматься практикой с таким пониманием, и разрешать свои проблемы таким образом. Достаточно, на самом деле, просто упорно и однонаправленно работать над своей проблемой. Вы просто должны поли­ровать черепицу; это и есть наша практика. Цель практики не в том, чтобы сделать из черепицы драгоценный камень. Просто продолжайте сидеть; это и есть практика в подлинном её смысле. Не­важно, можно или нет достичь состояния Будды, можно или нет превратить черепицу в драгоцен­ность. Самое важное — это просто работать и жить в этом мире с таким пониманием. Такова наша практика. Таков истинный дзадзэн. Потому мы го­ворим: «Когда вы едите — ешьте!» Надо, знаете, есть то, что вы едите. Иногда этого не происходит. Хотя вы и едите, ваш ум пребывает где-то ещё. Вы не чувствуете вкуса того, что у вас во рту. Пока вы в состоянии есть во время еды, с вами всё в порядке. Вам не о чем беспокоиться. Это значит, что вы — это вы сами.
Когда вы — это вы, вы видите вещи такими, как они есть, и вы сливаетесь воедино с тем, что вас окружает. Это ваше подлинное «я». Тогда у вас будет истинная практика; у вас будет практика ля­гушки. Она хороший пример для нашей практики: когда лягушка становится лягушкой, дзэн становит­ся дзэн. Когда вы понимаете лягушку до конца, вы
обретаете просветление; вы — Будда. Это будет благом и для других: для мужа или жены, сына или дочери. Это — дзадзэн!
ПОСТОЯНСТВО
Люди, знающие состояние пустоты, всегда будут способны рассеять свои проблемы с по­мощью постоянства.
Тема нашей сегодняшней беседы — «взращива-ние собственного духа». Это значит — ничего не искать вне себя самого. Это очень важно, и это единственный способ практики дзэн. Конечно, изучение священных писаний, или декламация сутры, или сидение — это дзэн: каждый из этих видов действия должен быть дзэн. Но если ваше усилие или практика лишены правильного направ­ления, они не действенны. Они не только не будут действенны, но могут омрачить вашу чистую при­роду. Тогда чем больше вы будете знать о дзэн, тем большим будет ваше омрачение. Ваше сознание наполнится мусором, ваше сознание замутится.
Собирать информацию из разных источников — вполне обычное занятие, и мы полагаем, что таким образом умножаем свои познания. На самом же деле, следуя этим путём, мы кончим полным незна­нием. Наше понимание буддизма не должно стано­виться просто собиранием разрозненных сведений в стремлении получить знания. Вместо накопления знаний вы должны очистить своё сознание. Если ваше сознание чисто, истинное знание уже пребы­вает в вас. Когда вы внимаете нашему учению с чи­стым, ясным сознанием, вы воспринимаете его, как если бы слышали нечто уже вам известное. Это называется пустотой, или всемогущим «я», или зна­нием всего. Обладая знанием всего, вы подобны тёмному небу. Иногда его расколет вспышка мол­нии. После того как она погасла, вы вовсе забыва­ете о ней — и больше нет ничего, кроме тёмного неба. Небо ничуть не удивляется, если неожи­данно в нём прогремят раскаты грома. Когда же вспыхивает молния, нам открывается чудесный вид. Обладая пустотой, мы всегда готовы заметить вспышку.
Родзан в Китае знаменит своими туманными пей­зажами. Я ещё не бывал в Китае, но там, должно быть, прекрасные горы. И вид белых облаков или тумана, плывущего среди гор, это, наверное, чу­деснейшее зрелище. И хотя это так замечательно, в китайском стихотворении говорится: «Родзан зна­менит своими туманными, дождливыми днями, а большая река Сэкко — своими приливами и отливами. Вот и всё». Вот и всё, но это великолепно. Так мы понимаем ценности.
Поэтому вы должны принимать сведения так, словно слышите нечто уже вам известное. Но это не значит воспринимать разрозненную информацию просто как эхо собственных взглядов. Это озна­чает, что вы не должны удивляться ничему, что бы вы ни увидели и ни услышали. Если вы восприни­маете вещи как отражение самого себя, вы, по сути, не видите их, вы не принимаете их полностью такими, как они есть. И когда мы говорим: «Родзан знаменит своими туманными, дождливыми днями», это не значит, что мы оцениваем этот вид, воскре­шая в памяти какой-то прежде виденный пейзаж: «Это не так уж чудесно. Я видел такое и рань­ше». Или: «Я писал куда более красивые пейзажи! Родзан — это ничто!» Наш подход не таков. Если вы готовы принять вещи такими, как они есть, вы примете их как старых друзей, даже если и оце­ните по-новому.
И мы не должны заниматься накоплением знаний, мы должны быть свободны от наших знаний. Если вы собираете разрозненные сведения, то в качестве коллекции они могут быть весьма неплохи, но это не наш подход. Мы не должны пытаться удивить людей нашими замечательными сокровищами. Мы не должны интересоваться чем-то особенным. Если вы хотите оценить что-то в полной мере, вы должны забыть себя. Вы должны принимать это как молнию, вспыхнувшую в кромешной темноте неба.
Временами нам кажется, что невозможно понять что-то незнакомое, но на самом деле ничего незна­комого нет. Кто-то, возможно, скажет: «Почти невоз­можно понять буддизм, потому что наши культуры в основе своей столь различны. Как можем мы понять восточную мысль?» Конечно, буддизм не­отделим от своей культурной основы, это верно. Но когда буддист-японец приезжает в Соединённые Штаты, он больше не японец. Я живу в вашей куль­турной среде. Я ем почти ту же пищу, что и вы, и я общаюсь с вами на вашем языке. Даже если вы не вполне понимаете меня, я хочу понять вас. И я могу понять вас лучше любого другого человека, гово­рящего по-английски и понимающего английскую речь. Это так. Даже если бы я вовсе не понимал английскую речь, мне кажется, что и тогда я смог бы общаться с людьми. Всегда есть возможность понять друг друга, пока мы существуем в кромеш­ной темноте неба, пока мы живём в пустоте.
Я постоянно повторял вам, что надо быть очень терпеливыми, если вы хотите понять буддизм, но я искал более точное слово, чем «терпение». Япон­ское слово нин обычно переводится как «терпе­ние», но, может быть, лучше переводить его словом «постоянство». Вам приходится принуждать себя к терпению, но для постоянства не требуется каких-то особых усилий — нужно только, чтобы способ­ность принимать вещи такими, как они есть, нико­гда не изменяла вам. Тем, кто не ведает о пустоте, эта способность может показаться проявлением терпения, но терпение в действительности может оказаться неприятием. Перед людьми, знающими, хотя бы только интуитивно, состояние пустоты, все­гда открыта возможность принимать вещи такими, как они есть. Они смогут оценить всё по достоин­ству. Что бы они ни делали, пусть даже им будет и очень трудно, — они всегда будут способны рас­сеять свои проблемы с помощью постоянства.
Нин — это способ взращивания или совершен­ствования своего собственного духа. Нин — это наш путь постоянной практики. Мы должны посто­янно жить в тёмном пустом небе. Небо всегда небо. Хотя на небе и появляются облака и вспыхи­вают молнии, они не могут нарушить его покоя. Даже если появляется вспышка просветления, в нашей практике мы вовсе забываем о ней. И тогда мы готовы к новому просветлению. Нам необхо­димо испытывать просветления одно за другим, по возможности миг за мигом. Вот это и называется просветлением до достижения его и после дости­жения его.
ОБЩЕНИЕ
Проявлять себя такими, какие вы есть, не прибегая ни к какому намеренному, надуманному способу приспособиться или подладиться, — это самое важное.
Общение очень важно в практике дзэн. Так как я не могу свободно говорить на вашем языке, я всё время ищу какой-то способ поддерживать общение с вами. Мне кажется, что подобные усилия приве­дут к чему-то очень положительному. Мы говорим, что если вы не понимаете слов своего учителя, вы не его ученик. Понять слова или язык учителя — значит понять его самого. И когда вы поймёте его, вы убедитесь, что его язык — это не просто обыч­ный язык, но язык в более широком смысле слова. Язык учителя откроет нам больше, чем фактически говорят его слова.
В том, что мы говорим, всегда присутствует наше субъективное намерение или состояние. Поэтому нет совершенных слов; в нашем высказывании всегда будет какой-то элемент искажения. Но тем не менее с помощью сказанного учителем мы должны понять объективную истину саму по себе — абсолютную истину. Под абсолютной истиной мы понимаем не что-то вечное или неиз­менное, но вещи как таковые в каждый миг. Вы можете называть это «бытием» или «реальностью».
Испытать реальность как непосредственный опыт — вот для чего мы практикуем дзадзэн и изучаем буддизм. Изучая буддизм, вы сможете по­нять свою человеческую природу, свои умственные способности и истину, заключённую в вашем дей­ствии. И в своём стремлении понять реальность вы можете исходить из понимания своей человеческой природы. Но только с помощью истинной практики дзэн вы сможете непосредственно испытать реаль­ность и понять истинный смысл разных утвержде­ний вашего учителя или Будды. В строгом смысле слова, говорить о реальности невозможно. Тем не менее, если вы ученик дзэн, вы должны непосред­ственно воспринимать её при помощи слов своего учителя.
Прямое утверждение вашего учителя может про­являться не только в словах; его поведение — это тоже способ выражения или проявления себя. В дзэн придаётся особое значение манере вести себя, или поведению. Под поведением мы понима­ем не какую-то определённую, рекомендуемую ма­неру выражать свои мысли и чувства, но скорее естественное самовыражение. Мы делаем упор на прямоту. Следует быть искренним в чувствах и в мыслях и высказываться без всяких оговорок. Это поможет слушателю легче понять вас.
Когда вы слушаете кого-то, вы должны оставить все свои ранее сложившиеся представления и субъ­ективные взгляды; вам следует просто слушать его, просто наблюдать, как он излагает свои мысли. Мы придаём весьма малое значение таким катего­риям, как правильное или неправильное, хорошее или плохое. Мы просто смотрим на вещи как они есть глазами говорящего, и принимаем их тако­выми. Так мы общаемся друг с другом. Обычно, когда вы слушаете чьё-то суждение, вы слышите его как собственное эхо. В сущности, вы слушаете своё собственное мнение. Если суждение согласу­ется с вашим мнением, вы, возможно, и примете его, если нет — отвергнете или даже, быть может, вовсе не услышите. Это одна из опасностей, воз­никающих, когда вы слушаете другого человека. Другая опасность — оказаться в плену формули­ровок. Если вы не понимаете высказываний учителя в их подлинном смысле, вы легко можете сбиться на нечто иное, связанное с вашим субъективным мнением, или привязаться к какой-то определён­ной форме, в которую это высказывание облечено. Вы будете воспринимать сказанное учителем только как формулу, не понимая духа, стоящего за слова­ми. Такая опасность всегда присутствует.
Хорошее общение между родителями и детьми устанавливается с трудом, поскольку у родителей всегда имеются собственные намерения или цели. Их намерения почти всегда хороши, однако манера говорить или изъясняться часто оказывается недо­статочно свободной; обычно она слишком одно­бока и не учитывает реальность. Каждому из нас присуща своя собственная манера самовыражения, и изменять её в зависимости от обстоятельств бывает нелегко. Если родителям удаётся реагиро­вать по-разному, сообразно с каждой ситуацией, то воспитанию их детей не грозит опасность. Это, однако, очень непросто. Даже учителю дзэн прису­ща своя собственная манера самовыражения. Когда Нисиари-дзэндзи бранил учеников, он твердил: «Поди вон!» Один из учеников понял это букваль­но — и покинул храм! Но у учителя и в мыслях не было выгонять его. Просто такова была его манера самовыражения. Вместо того чтобы сказать: «Будь осторожен!», он говорил: «Поди вон!» Если у ваших родителей имеется подобная привычка изъясняться, вы легко можете неправильно понять их. Эта опас­ность постоянно подстерегает нас в повседневной жизни. Поэтому, будь вы слушатель или ученик, вам необходимо очищать своё сознание от разных таких искажений. Сознание, полное ранее сложив­шихся представлений, субъективных намерений или привычек, не открыто для восприятия вещей как таковых. Именно поэтому мы практикуем дзадзэн: мы очищаем своё сознание от всего того, что отно­сится к чему-то другому.
Довольно трудно сохранять полную естествен­ность самому — и в то же время вести себя в со­ответствии с тем, что делают или говорят другие. Если мы намеренно попытаемся каким-то образом приспособиться или подладиться, то окажемся не в состоянии сохранить естественность. Вы потеряе­те себя, если будете пытаться как-то приспосо­биться, подладиться. Поэтому, чтобы быть счастли­выми самим и сделать счастливыми других, самое важное — это проявлять себя свободно, такими, какие вы есть, не прибегая ни к какому намерен­ному, надуманному способу приспособиться или подладиться. Вы обретёте эту способность, прак­тикуя дзадзэн. Дзэн не есть надуманное, особое искусство жить. Наше учение призывает к тому, чтобы просто жить, всегда пребывая в реальности, в её неприкрашенном смысле. И прилагать для этого свои усилия миг за мигом — вот наш путь. Строго говоря, единственное, что мы можем в дей­ствительности изучать в нашей жизни, — это то, над чем мы трудимся в данную минуту. Мы не можем изучать даже слова Будды. Изучать слова Будды в их точном смысле — значит изучать их при помощи того действия, в которое вы вовлечены ежеминутно. Поэтому нужно всей душой и телом сосредоточиться на том, что мы делаем; и мы дол­жны быть субъективно и объективно верны себе, и в особенности своим чувствам. Даже когда вы чув­ствуете себя не очень хорошо, лучше выражать то, как вы себя чувствуете, безотносительно к кому бы то ни было или чему бы то ни было. Можно ска­зать тогда: «О, извините, мне что-то не по себе». Этого достаточно. Не следует говорить: «Это из-за вас!» Можно сказать и так: «О, извините меня. Я очень сержусь на вас». Нет нужды говорить, что вы не сердитесь, когда вы сердитесь. Вам надо просто сказать: «Я сержусь». Этого достаточно.
Подлинное общение зависит от того, насколько мы прямы друг с другом. Учителя дзэн действуют очень прямо. Если вы не воспринимаете реальность непосредственно с помощью слов своего учителя, он может испробовать на вас свою палку. «Что это?!»— спросит он. Наши методы очень прямы. Но знаете, это, в сущности, не дзэн. Наш тра­диционный образ действия не таков, но когда мы хотим выразить его, то иногда оказывается легче всего выразить его именно так. Однако, быть может, лучший способ общения — это просто сидеть, ничего не говоря. Тогда вам полностью от­кроется смысл дзэн. Если я стану бить вас палкой до потери собственного сознания или пока вы не умрёте, этого будет всё ещё недостаточно. Лучше всего просто сидеть.
ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ И ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ
Большое сознание требует проявления, а не постижения. Большое сознание — это то, чем вы обладаете, а не то, что вам следует искать.
Чем больше вы будете понимать наш образ мыш­ления, тем труднее вам будет говорить о нём. Цель этой беседы состоит в том, чтобы дать вам некото­рое представление о нашей практике, но, в сущно­сти, о ней незачем говорить, ею надо заниматься. Лучший способ — просто заниматься практикой, ничего не говоря. Когда мы говорим о нашей прак­тике, то рискуем быть неправильно понятыми, пото­му что истинная практика всегда имеет по крайней мере две стороны, отрицательную и положитель­ную. Говоря об отрицательной стороне, мы упус­каем из виду положительную, и наоборот. Мы не можем одновременно высказываться и положи­тельно, и отрицательно. Поэтому мы не знаем, что сказать. Говорить о буддизме почти невозможно.
Так что лучше всего ничего не говорить, а просто заниматься практикой. Поднять палец вверх, на­чертить круг, или просто поклониться — можно прибегать и к этому.
Если мы поймём это, то поймём, как надо беседо­вать о буддизме, и наше общение станет совершен­ным. Беседовать станет разновидностью нашей практики, и слушать беседу тоже будет нашей прак­тикой. Когда мы практикуем дзадзэн, мы просто практикуем дзадзэн безо всякой идеи достижения. Когда мы говорим о чём-то, мы просто говорим об этом, именно о положительной или отрицательной стороне этого, не пытаясь выразить какую-то интел­лектуальную, одностороннюю идею. И мы слушаем сказанное, не пытаясь ограничить себя рамками интеллектуального понимания, не пытаясь понять это лишь с одной точки зрения. Так мы говорим о нашем учении, и так мы слушаем.
Способ практики, принятый в школе Сото, всегда имеет две стороны, положительную и отрицатель­ную. И наш подход — это подход и хинаяны, и махаяны. Я не раз говорил вам, что наша практика особенно близка хинаяне. По существу, у нас прак­тика хинаяны и дух махаяны — жёсткая формаль­ная практика и неформальное мышление. Хотя наша практика выглядит очень формальной, наше мышление неформально. И хотя мы каждое утро практикуем дзадзэн одним и тем же образом, нельзя только из-за этого называть эту практику формаль­ной. Это вы разделяете вещи на формальные и не­формальные. В самой практике нет никакого фор­мализма или неформальности. Если у вас сознание махаяны, то что-то из того, что люди называют формальным, может оказаться неформальным. По­этому мы говорим, что следовать предписаниям в духе хинаяны значит нарушать предписания в духе махаяны. Если вы соблюдаете наши правила лишь формально, вы утратите дух махаяны. Пока вы не поймёте этого, вы всегда будете стоять перед проб­лемой: придерживаться ли вам неукоснительно нашего образа действия — или же не связывать себя никакими формальностями, которые у нас приняты. Но если понять наш образ действия в целом, тогда такой проблемы не возникнет, ибо всё, что вы делаете, есть практика. Если только у вас сознание махаяны, то нет ни практики маха­яны, ни практики хинаяны. Хотя и может показаться, что вы нарушаете предписания, на самом деле вы будете соблюдать их в подлинном смысле слова. Вопрос в том, большое у вас сознание или малое. Короче говоря, когда всё, что вы делаете, вы делае­те не раздумывая о том, хорошо это или плохо, и делаете это всей душой и телом, — это и будет наш образ действия.
Догэн-дзэндзи сказал: «Когда вы высказываете кому-то свои соображения, он, возможно, не со­гласится с ними, однако не пытайтесь заставить его понять их умом. Не оспаривайте его мнение, просто слушайте его возражения, пока он сам не поймёт, что в них не так». Это очень интересно. Постарайтесь не навязывать своих мыслей собесед­нику, лучше поразмышляйте вместе с ним. Если вы почувствовали, что одержали верх в споре и что это чувство приносит вам удовлетворение, то это также неправильный подход. Не стремитесь взять верх в споре; просто слушайте, что вам говорят; но и вести себя так, словно вы проиграли, тоже не­верно. Обычно, когда мы высказываем свои сооб­ражения, нам свойственно пытаться насаждать своё учение или навязывать свои мысли. Но ученики дзэн не преследуют особой цели ни когда говорят, ни когда слушают. Иногда мы слушаем, иногда мы говорим; вот и всё. Это всё равно что поздоро­ваться: «Доброе утро!» В таком общении мы можем совершенствовать свой образ действия.
Ничего не говорить — это, возможно, и очень хорошо, однако из этого не следует, что надо все­гда хранить молчание. Всё, что вы делаете, включая и не-делание, — это наша практика. Это проявле­ние большого сознания. Таким образом, большое сознание требует проявления, но не постижения.
Большое сознание — это то, чем вы обладаете, а не то, что вам следует искать. Большое сознание — это то, о чём мы говорим или что мы проявляем своим действием, или то, чем мы наслаждаемся. Если мы действуем так, то в нашем подходе к со­блюдению правил нет ни махаяны, ни хинаяны. Про­блема возникает лишь тогда, когда вы стремитесь к достижению какой-то цели с помощью жёсткой, формальной практики. Но если мы станем отно­ситься к любой проблеме, стоящей перед нами, как к проявлению большого сознания, проблема пере­стаёт быть таковой. Иногда наша проблема будет заключаться в том, что большое сознание очень сложно для постижения; иногда — в том, что оно слишком просто. Но и это тоже большое сознание. Однако, поскольку вы хотите понять, что же имен­но оно такое, поскольку вы хотите упростить это сложное большое сознание, оно становится проб­лемой для вас. А потому есть ли у вас проблемы в жизни или нет, это зависит от вашего собственно­го отношения к ним, от вашего понимания. Если вы обладаете большим сознанием махаяны, у вас не должно быть проблем с пониманием природы ис­тины ввиду её двойственного или парадоксального характера. Такое сознание обретается в ходе истин­ной практики дзадзэн.
НИРВАНА, ВОДОПАД
Наша жизнь и наша смерть — это одно и то же. Когда мы поймём это, у нас не будет больше ни страха смерти, ни трудностей в жизни как та­ковых.
Если вы отправитесь в Японию и посетите монас­тырь Эйхэйдзи, то перед самым входом в него вы увидите небольшой мост, называемый Хансяку-кё, что означает «мост половины черпака». Всякий раз, когда Догэн-дзэндзи зачерпывал воду из реки, он использовал только половину черпака; оставшуюся воду он не выплёскивал, а снова возвращал в реку. Вот почему мы называем этот мост Хансяку-кё — «мост половины черпака». В Эйхэйдзи, когда мы умываемся, то наполняем таз водой лишь на две трети. И после умывания мы предпочтём вылить воду из таза по направлению к себе, а не от себя. Этим мы выражаем своё почтение воде. Такая пра­ктика не основана на идее экономии. Возможно, трудно понять, почему Догэн возвращал в реку половину зачерпнутой воды. Подобная практика превышает наше разумение. Когда же мы ощущаем красоту реки, ощущаем себя едиными с водой, мы интуитивно поступаем так же, как Догэн. В этом
проявляется наша подлинная природа. Но если ваша подлинная природа затмевается соображени­ями экономии или эффективности, то делать так, как Догэн, не имеет смысла.
Я бывал в Йосемитском национальном парке и видел там огромные водопады. Самый большой был высотой 1340 футов, и с этой высоты вода па­дала вниз словно занавес, спускаемый с вершины горы. Мне не казалось, что она падает быстро, как можно было бы предположить; на расстоянии её падение казалось очень медленным. И вода падала не единым потоком, но разделялась на множество тонких струй. Издалека водопад походил на зана­вес. И я подумал, что падение с вершины такой вы­сокой горы, должно быть, очень трудное испытание для каждой капли воды. Требуется время, знаете, много времени, прежде чем вода в конце концов достигнет подножия водопада. И мне кажется, что нашу человеческую жизнь можно уподобить этому. Мы проходим через множество трудных испытаний в жизни. Но в то же время первоначально вода не была разделена, это была единая река, и я думаю, что, только раздробившись, она ощущает трудность своего падения. Вода как бы вовсе ничего не чув­ствует, будучи единой рекой, и, только раздробив­шись на множество капель, она становится способ­ной чувствовать или выражать какие-то чувства.
Когда мы видим единую реку, мы не ощущаем живой сущности, энергии воды, но когда мы наби­раем воду в черпак, у нас появляется некое чувство воды, и мы чувствуем также значимость человека, пользующегося водой. При таком восприятии себя и воды мы не можем пользоваться водой лишь материально. Это живое существо.
До того как мы появились на свет, мы ничего не чувствовали; мы были едины со вселенной. Такое состояние называется «только сознание», или «сущ­ность сознания», или «большое сознание». Только после того, как наше рождение разобщает нас с этим единством, подобно тому как вода, низвер­гающаяся водопадом, дробится ветром и скалами, мы обретаем способность чувствовать. Вы испыты­ваете трудности, потому что у вас есть чувства. Вы привязаны к ним, и даже не знаете, как возникает то или иное чувство. Когда вы не сознаёте, что вы единое целое с рекой, или со вселенной, вы под­вержены страху. Вода остаётся водой, дробится она на капли или нет. Наша жизнь и наша смерть — это одно и то же. Когда мы сознаём это, у нас нет больше ни страха смерти, ни трудностей в жизни как таковых.
Когда вода возвращается к своему первоначаль­ному состоянию единства с рекой, у неё пропадает чувство разобщённости; она вновь обретает свою природу, обретает равновесие. Вода, должно быть, так рада вернуться в родную реку! Если это так, то что же почувствуем мы, когда умрём? Я думаю, мы подобны воде в черпаке. Мы обретём тогда равно­весие, полное равновесие. Сейчас, возможно, это слишком высокая ступень совершенства для нас, ибо мы так привязаны к своим чувствам, к сво­ему индивидуальному существованию. Сейчас мы испытываем некоторый страх перед смертью, но после того как мы вновь обретём свою подлинную изначальную природу, наступит Нирвана. Вот поче­му мы говорим: «Достичь Нирваны — значит уйти из жизни». «Уйти из жизни»— это не вполне аде­кватное выражение. Может быть, лучше сказать «перейти», или «идти дальше», или «соединиться». Попытайтесь подыскать для смерти какое-нибудь более подходящее выражение! Когда вы найдёте его, вы совсем по-новому взглянете на свою жизнь. Это будет похоже на то, что испытывал я, наблюдая за водой в большом водопаде. Только представьте! Он был высотой 1340 футов!
Мы говорим: «Всё возникает из пустоты». Единая река или единое сознание — это пустота. Когда мы придём к такому пониманию, мы обретём подлин­ный смысл жизни, мы сможем понять красоту чело­веческой жизни. Пока мы не осознали этого, всё, что мы видим, — лишь иллюзия. Иногда мы переоцениваем эту красоту; иногда мы недооцениваем её или игнорируем, поскольку наше малое сознание не пребывает в гармонии с реальностью.
Сказать об этом довольно легко, но на деле испы­тать подобное чувство не так-то просто. Однако с помощью практики дзадзэн вы можете взрастить в себе это чувство. Если вы можете сидеть в дза­дзэн, слившись с ним душой и телом, и если един­ством вашей души и тела управляет всеобщее сознание, вы легко добьётесь такого правильного понимания. Ваша повседневная жизнь обновится, и вы не будете привязаны к старому, ошибочно­му истолкованию смысла жизни. Когда вы осозна­ете это, вы увидите, насколько бессмысленным было ваше прежнее толкование и сколько сил было вами потрачено зря. Вы обретёте подлинный смысл жизни, и хотя вам и будет трудно падать прямо с вершины водопада к подножию горы, вы станете наслаждаться своей жизнью.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРАВИЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ
Наше понимание буддизма — не просто интеллектуальное понимание. Верное понимание и есть подлинная практика.
ТРАДИЦИОННЫЙ ДУХ ДЗЭН
Если вы пытаетесь достичь просветления, вы создаёте себе карму и карма движет вами, и вы только зря теряете время на чёрной полушке.
Самое важное в нашей практике — это физиче­ская поза и способ дыхания. Нас не так уж бес­покоит углублённое понимание буддизма. Буддизм как философия — это очень глубокая, широкая и основательная система мысли, но в дзэн нас ин­тересует не философское понимание. Мы делаем упор на практику. Мы должны понимать, почему так важна физическая поза и дыхание. Вместо углуб­лённого понимания доктрины нам нужна прочная уверенность в нашем учении, которое говорит, что изначально всем нам присуща природа Будды. Наша практика основана на этой вере.
Ещё до того, как Бодхидхарма прибыл в Китай, почти весь набор известных дзэнских слов был в ходу. Например, уже существовало выражение «внезапное просветление». «Внезапное просветле­ние» — это не строгий перевод, но я временно воспользуюсь этим выражением. Просветление чаще всего наступает внезапно. Это истинное просветление. До Бодхидхармы считалось, что вне­запное просветление наступает после длительной подготовки. Поэтому практика дзэн была своего рода тренировкой для обретения просветления. По существу, и сегодня многие практикуют дзадзэн с такой мыслью. Но это не есть традиционное пони­мание дзэн. Согласно пониманию, переданному от Будды до наших дней, когда вы приступаете к дза­дзэн, просветление уже есть, даже без всякой под­готовки. Практикуете вы дзадзэн или нет, вы уже обладаете природой Будды. Поскольку вы обла­даете ею, в вашей практике есть просветление. Главное, чему мы придаём особое значение, — это прочная уверенность в присущей нам изначальной природе и искренность при занятиях практикой, а не достигнутая ступень. Мы должны практиковать дзэн с той же искренностью, что и Будда. Если изначально нам присуща природа Будды, то причи­на, по которой мы практикуем дзадзэн, заключа­ется в том, что мы должны поступать так же, как Будда. Передавать наш путь — значит передавать наш дух, идущий от Будды. Поэтому мы должны привести наш дух, нашу физическую позу и наше действие в соответствие с традиционным путём. Конечно, вы можете достичь какой-то определён­ной ступени, но дух нашей практики не должен быть основан на эгоистичной мысли.
Согласно традиционным воззрениям буддистов, наша человеческая природа лишена эго. Когда у нас отсутствуют мысли о своём эго, мы видим жизнь, как видел её Будда. Наши эгоистичные мысли — это иллюзия, скрывающая нашу природу Будды. Мы постоянно порождаем их и следуем им, и поскольку это повторяется снова и снова, наша жизнь целиком заполняется эгоцентричными мысля­ми. Это называется кармической жизнью, или кар­мой. Жизнь буддиста не должна быть кармической. Цель нашей практики — пресечь сознание, пряду­щее карму. Если вы пытаетесь достичь просветле­ния, то это будет частью кармы, вы создаёте себе карму и карма движет вами, и вы только зря теряе­те время на чёрной подушке. Согласно пониманию Бодхидхармы, практика, основанная на идее дости­жения, это всё та же кармическая жизнь. Забывая об этом, многие позднейшие учителя дзэн особо выделяли ту или иную ступень, достигаемую при помощи практики.
Гораздо важнее любой достигнутой ступени — ваша искренность, ваше правильное усилие. Пра­вильное усилие должно основываться на верном понимании нашей традиционной практики. Когда вы поймёте это, вы поймёте, как важно сохранять пра­вильное положение тела. Когда вы не понимаете этого, то поза и способ дыхания — это просто средства для достижения просветления. При таком отношении куда лучше чем-нибудь одурманиваться, а не сидеть со скрещёнными ногами! Если практи­ка — только средство для достижения просветле­ния, то, воистину, нам не достичь его! Мы утратим смысл пути, ведущего к цели. Но если мы твёрдо верим в свой путь, мы уже обрели просветление. Когда вы уверовали в свой путь, просветление уже есть. Но если вы не способны уверовать в смысл практики, которой занимаетесь в эту минуту, вы ни на что не способны. Ваш обезьяний ум просто ходит вокруг цели. Вы постоянно ищете чего-то, не зная, что вы делаете. Если вы хотите что-то увидеть, надо открыть глаза. Когда вы не понимаете дзэн Бодхидхармы — вы пытаетесь смотреть на вещи с закрытыми глазами. Мы не пренебрегаем идеей достижения просветления, но самое важное для нас — настоящий миг, а не какое-то отдалённое будущее. Мы должны прилагать наши усилия в эту минуту. Это самое важное в нашей практике.
До прихода Бодхидхармы изучение доктрин Будды выливалось в углублённую и возвышенную философию — буддизм, и многие пытались достичь его высоких идеалов. Это было ошибкой. Бодхи-дхарма обнаружил, что ошибочно создавать себе какой-то возвышенный или углублённый идеал, а затем пытаться достичь его при помощи практики дзадзэн. Если наш дзадзэн будет таким, то он ничем не будет отличаться от нашей обычной деятельности, или обезьяньего ума. Он будет казаться очень хорошим, очень возвышенным и даже святым дей­ствием, но в сущности не будет разницы между ним и нашим обезьяньим умом. На это положение Бодхидхарма обращал особое внимание.
Прежде чем Будда достиг просветления, он при­ложил все мыслимые усилия ради нас и в конце концов достиг полного понимания различных ме­тодов. Вы, возможно, считаете, что Будда достиг некой ступени, на которой освободился от кармы, но это не так. Будда поведал много историй о том, что он испытал после достижения просветления. Он вовсе не отличался от нас. Когда его страна воева­ла с могущественным соседом, он поведал уче­никам о своей собственной карме, о том, как он страдал, видя, что его страну собирается покорить соседний царь. Будь он другим человеком — обре­тшим просветление, в котором нет кармы, — у него не было бы причины так страдать. И даже после того, как он обрёл просветление, он продолжал прилагать усилия, так же как и мы. Но в его взгля­де на жизнь не было неуверенности. Его взгляд на жизнь отличался устойчивостью, и он наблюдал жизнь всякого человека, включая и свою собствен­ную. Он наблюдал себя, и он наблюдал других — в точности так же, как наблюдал камни или расте­ния или что-то ещё. У него был весьма научный подход. Таков был его образ жизни после достиже­ния просветления.
Если нам близок традиционный дух следования истине как таковой, и если мы будем заниматься практикой безо всяких эгоистичных идей, то мы обретём просветление в подлинном смысле этого слова. И если мы поймём это, мы будем каждый миг прилагать наши лучшие усилия. Это и есть вер­ное понимание буддизма. Так что наше понимание буддизма — не просто интеллектуальное понима­ние. Наше понимание есть одновременно и прояв­ление этого понимания, есть сама практика. Только путём практики, подлинной практики, а не' посред­ством чтения или философского размышления, мы можем понять, что такое буддизм. Мы должны практиковать дзадзэн постоянно, прочно уверовав в свою подлинную природу, разрывая цепь карми-ческой деятельности и обретая своё место в мире подлинной практики.
БЫСТРОТЕЧНОСТЬ
Мы должны обрести совершенное суще­ствование посредством несовершенного.
Основополагающее учение буддизма — это учение о быстротечности, или изменчивости. Всё подвержено изменению — вот основополагающая истина всякого существования. Никто не может отрицать эту истину; в ней сжато выражено всё учение буддизма. Это учение для всех нас. В любом месте и при любых обстоятельствах это учение будет истинно. Это учение также можно понимать как учение об отсутствии «я». Поскольку всякое существование подвержено постоянному измене­нию, не существует неизменного «я». В действи­тельности, собственная природа всякого существо­вания — это не что иное, как изменение само по себе, собственная природа всего сущего. Любая форма существования не имеет особой, обособ­ленной собственной природы. Это также называет­ся учением о Нирване. Когда мы понимаем вечную истину «всеобщей изменчивости», и находим в ней равновесие, мы — в Нирване.
Без признания того, что всё непостоянно, нам не обрести полного равновесия. Но, к сожалению, хотя это и истинно, нам трудно примириться с этим. Мы страдаем от того, что не можем принять исти­ну быстротечности. Следовательно, причина наших страданий — неприятие этой истины. Учение о причине страданий и учение о непостоянстве су­щего — это, таким образом, две стороны одной медали. Но субъективно — быстротечность или непостоянство есть причина наших страданий. Объективно же это учение есть просто основопола­гающая истина о том, что всё непостоянно. Догэн-дзэндзи сказал: «Учение, которое не оставляет впе­чатления, будто оно вам что-то навязывает, не есть истинное учение». Само учение истинно, и само по себе оно ничего нам не навязывает, но в силу наших человеческих склонностей мы воспринимаем его так, будто нам что-то навязывается. Независимо от того, хорошо или плохо мы относимся к учению, истина эта существует. Если не существует ничего, то не существует и этой истины. Буддизм существу­ет в силу каждого отдельного существования.
Мы должны обрести совершенное существова­ние посредством несовершенного. Мы должны найти совершенство в несовершенстве. Для нас полное совершенство не отличается от несовер­шенства. Вечное существует потому, что существу­ет невечное. Ожидание чего-то за пределами этого мира считается в буддизме еретической точкой зрения. Мы не ищем ничего вне нас самих. Мы должны найти истину в этом мире, преодолевая свои затруднения, претерпевая свои страдания. Это основополагающее учение буддизма. Удовольствие не отличается от затруднения. Хорошее не отлича­ется от плохого. Плохо — это хорошо; хорошо — это плохо. Это две стороны одной медали. Поэтому просветление должно быть в практике. Это правильное понимание практики и правильное понимание жизни. Так что находить удовольствие в страдании — это единственный способ принять истину быстротечности. Не понимая, как прими­риться с этой истиной, вы не сможете жить в этом мире. Хотя бы вы и пытались уйти от неё, ваши усилия будут тщетными. Если вы полагаете, что имеется какой-то иной способ принять эту вечную истину о том, что всё непостоянно, вы заблуждае­тесь. Это основополагающее учение о том, как жить в этом мире. Как бы вы ни относились к нему, вы должны принять его. Вы должны совершить та­кого рода усилие.
И пока мы не станем достаточно сильными, чтобы принимать затруднения как удовольствие, мы должны продолжать прилагать такое усилие. На самом деле, если вы станете достаточно честными, или достаточно откровенными сами с собой, при­знать эту истину будет не так трудно. Вы можете не­много изменить свой образ мышления. Это трудно, но степень этой трудности не всегда одинакова. Иногда это бывает сделать трудно, а иногда не так уж трудно. Когда вы страдаете, учение о том, что всё непостоянно, принесёт вам некоторое утеше­ние. Когда у вас беда или горе, принять это учение довольно легко. В таком случае почему не принять его и в другое время? Ведь суть одна. Иногда, быть может, вы посмеётесь над собой, заметив, насколь­ко вы эгоистичны. Как вы относитесь к этому уче­нию, не имеет значения, но очень важно, чтобы вы переменили свой образ мышления и признали истину быстротечности.
СВОЙСТВО БЫТИЯ
Когда вы что-то делаете, и при этом устойчи­во фиксируете своё сознание на действии, каче­ство вашего состояния сознания есть само это действие. Когла вы сосредоточены на этом свой­стве своего бытия, вы готовы к действию.
Цель дзадзэн заключается в обретении свободы бытия в отношении физическом и умственном. Со­гласно Догэну-дзэндзи, всякое существование есть вспышка в необъятном феноменальном мире. Каж­дое существование — это ещё одно проявление свойства самого бытия. Ранним утром я часто вижу много звёзд. Звёзды — это всего лишь свет от не­бесных тел, распространяющийся с огромной ско­ростью на много миль. Но для меня звёзды — не стремительные создания, а спокойные, тихие и мир­ные существа. Мы говорим: «В покое должно быть действие; в действии должен быть покой». На самом деле это одно и то же: сказать «покой» или «действие» значит просто двумя разными спосо­бами передать одно явление. Нашим действиям присуща гармония, а где гармония, там и покой. Эта гармония есть свойство бытия. Но свойство бытия — это также не что иное, как его стреми­тельное действие.
Когда мы сидим, мы чувствуем себя очень спо­койно и безмятежно, но, в сущности, мы не знаем, какая именно деятельность протекает в это время внутри нас. В действии нашего физического орга­низма имеется полная гармония, поэтому мы ощу­щаем его покой. Даже если мы не ощущаем этого, это свойство присутствует. Поэтому нам незачем беспокоиться насчёт покоя или действия, неподвиж­ности или движения. Когда вы что-то делаете, и при этом устойчиво фиксируете своё сознание на дей­ствии, качество вашего сознания есть само это действие. Когда вы сосредоточены на этом свойстве своего бытия, вы готовы к действию. Движение — это всего лишь свойство нашего бытия. Когда вы занимаетесь дзадзэн, свойство вашего спокойного, неподвижного, безмятежного сидения — это свой­ство безграничного действия самого бытия.
Положение «всё есть просто вспышка в необъят­ном феноменальном мире» означает свободу наших действий и нашего бытия. Если вы правильно сиди­те и обладаете правильным пониманием, вы дости­гаете свободы бытия, хотя бы вы и были просто временным существованием. В пределах данно­го мгновения это временное существование неиз­менно, недвижимо и всегда независимо от других существований. В следующее мгновение возникает другое существование; мы можем превратиться во что-то ещё. Строго говоря, между моим вчерашним «я» и моим «я» настоящего мгновения нет связи; совсем нет никакой связи. Догэн-дзэндзи сказал: «Древесный уголь не становится золой». Зола есть зола; она не уголь. У неё своё собственное про­шлое и будущее. Она обладает независимым суще­ствованием, ибо она есть вспышка в необъятном феноменальном мире. Древесный уголь и пылаю­щий огонь — это совершенно разные существова­ния. Чёрный древесный уголь — это тоже вспышка в необъятном феноменальном мире. Где существу­ет чёрный древесный уголь, там нет раскалённого древесного угля. Поэтому чёрный древесный уголь независим от раскалённого угля; зола независима от дров; всякое существование независимо.
Сегодня я сижу в Лос-Алтосе. Завтра я буду в Сан-Франциско. Между моим «я» в Лос-Алтосе и моим «я» в Сан-Франциско нет никакой связи. Это совсем разные существа. В этом проявляется свобода существования. И нет никакого свойства, свя­зывающего меня и вас. Когда я говорю «вы», не су­ществует «я»; когда я говорю «я», не существует «вы». Вы независимы, и я независим; то и другое существует в разные мгновения. Но это не означа­ет, что мы совершенно разные существа. Мы на самом деле одно и то же существо. Мы одинаковы, и всё-таки мы разные. Это очень парадоксально, но в действительности это так. Поскольку мы незави­симые существа, каждый из нас — это полная, за­конченная вспышка в необъятном феноменальном мире. Когда я сижу, нет больше никого, но это не значит, что я игнорирую вас. Я всецело слит с каж­дым существованием в феноменальном мире. И когда я сижу, сидите и вы; всё сидит вместе со мной. Это наш дзадзэн. Когда вы сидите, всё сидит вместе с вами. И всё это составляет свойство ва­шего бытия. Я часть вас. Я становлюсь свойством вашего бытия. Так что эта практика есть абсолют­ное освобождение от всего остального. Если вы владеете этой тайной, то нет разницы между прак­тикой дзэн и вашей повседневной жизнью. Вы сможете всё истолковать так, как захотите.
Великолепная картина — это результат чувстви­тельности ваших пальцев. Если вы чувствуете коли­чество туши на кисти, рисунок готов ещё до того, как вы его нарисовали. Когда вы обмакиваете кисть в тушь, вы уже знаете итог, результат рисунка, в про­тивном случае вы не можете писать. И прежде чем вы что-то сделали, «существование» уже имеется, результат уже здесь. Хотя бы вы и казались спокой­но сидящими, все ваши действия, и прошлые и настоящие, заключены здесь; и результат вашего сидения также уже здесь. Вы вовсе не отдыхаете. Всё ваше действие заключено в вас. Это ваше бытие. Поэтому все результаты вашей практики за­ключены в вашем сидении. Такова наша практика, наш дзадзэн.
Догэн-дзэндзи заинтересовался буддизмом ещё мальчиком, когда, наблюдая за струйкой дыма от курящейся благовонной палочки, зажжённой у тела его умершей матери, он ощутил недолговечность нашей жизни. Это чувство крепло в нём — ив ко­нечном счёте привело его к обретению просветле­ния и к созданию своей глубокой философии. Глядя на струйку дыма от курящейся благовонной палоч­ки и ощутив недолговечность жизни, он чувствовал себя очень одиноким. Но это чувство одиночества становилось всё сильнее и сильнее и увенчалось цветком просветления, когда ему было двадцать восемь лет. И в миг просветления он воскликнул: «Нет тела и нет сознания!» Когда он произнёс: «Нет тела и нет сознания!»— в этот миг всё его суще­ство стало вспышкой в необъятном феноменальном мире, вспышкой, которая заключает в себе всё, ко­торая обьемлет всё и несёт в себе свойство необъ­ятности; весь феноменальный мир заключён в ней, в этом абсолютно независимом существовании. Таково было его просветление. Испытав вначале чувство одиночества от недолговечности жизни, он обрёл затем глубочайшее опытное знание свойства своего бытия. Он говорил: «Я оставил сознание и тело». У вас возникает чувство одиночества, пото­му что вы думаете, что обладаете телом или созна­нием, но когда вы сознаёте, что всё сущее есть просто вспышка в безграничной вселенной, вы де­лаетесь очень сильными, и ваше существование обретает глубокий смысл. Таково было просветле­ние Догэна, и такова наша практика.
ЕСТЕСТВЕННОСТЬ
Миг за мигом каждый из нас возникает из небытия. Это и есть подлинная радость жизни.
Представление о естественности окружено боль­шим непониманием. Большинство людей, которые приходят к нам, придают немалое значение сво­боде или естественности, однако то, что они пони­мают под этим, мы называем дзинэн кэн гэдо, или еретическая естественность. Дзинэн кэн гэдо — это пренебрежение формальностями: просто нечто вроде линии поведения «что-хочу-то-и-делаю» или расхлябанности. Такова естественность большин­ства людей. Однако это не та естественность, кото­рую мы имеем в виду. Довольно трудно объяснить, что такое естественность, но мне кажется, что это некое чувство независимости от всего остального, или некое действие, основанное на небытии. Нечто, возникающее из небытия, есть естественность, подобно семени или растению, прорастающему из земли. Само семя и ведать не ведает, что оно пред­ставляет собой какое-то определённое растение, однако у него имеется собственная форма и оно пребывает в полной гармонии с почвой и со всем, что его окружает. Пока оно растёт, оно всё время проявляет свою природу. Ничто не существует вне формы и цвета. Всё сущее имеет форму и цвет, и эти форма и цвет пребывают в полной гармонии с другими созданиями. И тут не о чем беспокоить­ся. Это мы называем естественностью.
Для растения или камня оставаться естествен­ными не составляет проблемы. Но для нас это проблема, это действительно серьёзная проблема. Обрести естественность — это то, над чем мы дол­жны работать. Когда то, что вы делаете, просто воз­никает из небытия, вы испытываете совсем новое чувство. Например, когда вы голодны, поесть впол­не естественно. Вы испытываете естественное чув­ство. Но если вы хотите слишком многого, немного поесть будет неестественно. У вас не будет нового чувства. Вы будете неспособны его оценить.
Истинная практика дзадзэн состоит в том, чтобы сидеть так, как вы пьёте воду, когда испытываете жажду. Тогда вы обретаете естественность. Вполне естественно вздремнуть, когда вам очень хочется спать. Но просто задремать от безделья, словно достоинство человеческого существа заключается в том, чтобы дремать, — это, противоестественно. Вы можете подумать: «Все мои друзья вздремну­ли — а чем я хуже их? Никто не работает, зачем же мне надрываться? Почему у них уйма денег, а у меня нет?» В этом не будет естественности. Ваше сознание опутано какой-то другой мыслью, ещё чьей-то мыслью, и вы не самостоятельны, вы — не вы сами, не естественны. Даже когда вы сидите со скрещёнными ногами, если ваш дзадзэн не ес­тественный, это не будет истинной практикой. Вам не нужно заставлять себя пить воду, когда вы испы­тываете жажду, — вы пьёте с наслаждением. Если вы испытываете подлинную радость в дзадзэн, это истинный дзадзэн. Но хотя бы вам и приходилось принуждать себя практиковать дзадзэн, — если вы ощущаете нечто благое в своей практике, это дзадзэн. На самом деле не имеет значения, принуж­дает вас что-то или нет. Хотя бы у вас и были труд­ности — когда вы признаёте их необходимость, это естественно.
Эту естественность очень трудно объяснить. Но если вы можете просто сидеть и познавать реаль­ность небытия в своей практике, нет необходи­мости в объяснении. Что бы вы ни делали, всё обретёт естественность, если будет возникать из небытия, — это и есть подлинное действие. Вы испытаете подлинную радость от своей практики, подлинную радость от такого образа жизни. Миг за мигом каждый из нас возникает из небытия. Миг за мигом мы испытываем подлинную радость жизни. Потому мы говорим син ку мё у — «из ис­тинной пустоты возникает чудесная, дивная жизнь». Син— «истинный»; ку— «пустота»; мё— «чудес­ный, дивный»; у — «бытие, жизнь»: из истинной пустоты — дивная жизнь.
Без небытия не будет естественности — не будет истинного бытия. Истинное бытие возникает из небытия, миг за мигом. Небытие постоянно при­сутствует, оно постоянно здесь, и всё возникает из него. Но обычно, совершенно забывая о небы­тии, вы ведёте себя так, словно чем-то обладаете. То, что вы делаете, основывается на идее облада­ния или ещё на какой-то конкретной идее, и это не естественно. Например, когда вы слушаете лекцию, у вас не должно быть мыслей о себе. У вас не дол­жно быть собственных мыслей, когда вы слушаете кого-то. Забудьте то, что есть у вас в сознании, и просто слушайте, что вам говорят. Ничего не дер­жать в своём сознании — это и есть естествен­ность. Тогда вы поймёте, что этот человек вам го­ворит. Но если у вас имеется некая идея, которую вы пытаетесь сопоставить с тем, что он говорит, вы не услышите всего; ваше понимание будет односто­ронним; это не естественность. Когда вы что-то делаете, нужно целиком погрузиться в это дело. Вы должны полностью посвятить себя ему. Тогда у вас нет ничего. Так что если в вашем действии нет истинной пустоты, оно не будет естественным. Большинство людей привержены какой-то идее. Не так давно молодое поколение твердило о любви. Любовь! Любовь! Любовь! У них в голове было только одно — любовь! И приступая к изучению дзэн, они не воспринимали сказанного мною, если это не согласовалось с их представлениями о любви. Они, знаете, довольно-таки упрямы. Просто на удивление! Конечно, не все, но некоторые из них занимают весьма, весьма жёсткую позицию. Это вообще неестественно. Хотя бы они и говорили о любви, а также о свободе или о естественности, они не понимают того, о чём говорят. И они не могут понять, что такое дзэн, рассуждая подобным образом. Если вы хотите изучать дзэн, вы должны забыть все свои прежние представления и просто практиковать дзадзэн и наблюдать, какой опыт вы приобретаете в ходе своей практики. Это — есте­ственность.
Что бы вы ни делали, такое отношение необходи­мо. Иногда мы говорим ню нзн син — «мягкое или гибкое сознание». Ню — это «ощущение мягко­сти»; нан — «отсутствие твёрдости»; син — «со­знание». Ню нан син означает ровное, спокойное, естественное сознание. При таком сознании вы ис­пытываете радость жизни. Утрачивая его, вы теряе­те всё. У вас нет ничего. Хотя вы думаете, что у вас что-то есть, у вас нет ничего. Но когда всё, что вы делаете, возникает из небытия, тогда у вас есть всё. Понимаете? Это мы называем естественностью.
ПУСТОТА
Когда вы изучаете буллизм, вы аолжны произвести «генеральную уборку» в своём сознании.
Если вы хотите понять буддизм, вам необходимо совершенно забыть все свои прежние представления. И прежде всего вы должны отказаться от идеи вещественности или существования. Обычный взгляд на жизнь прочно основан на идее существо­вания. Для большинства людей всё существует: они полагают, что всё, что они видят и слышат, су­ществует. Конечно, птица, которую мы видим и слышим, существует. Она существует, но я, воз­можно, понимаю под этим не совсем то, что пони­маете под этим вы. Жизнь в представлении будди­стов заключает в себе как существование, так и несуществование. Птица одновременно существует и не существует. Мы утверждаем, что взгляд на жизнь, основанный только на существовании, ере­тический. Если вы относитесь к вещам слишком серьёзно, как если бы они существовали прочно и неизменно, вас можно назвать еретиком. Возможно, большинство людей могут быть названы еретиками. Мы утверждаем, что истинное существование возникает из пустоты и опять возвращается в пус­тоту. Истинное существование появляется из пусто­ты. Мы должны пройти врата пустоты. Эту идею существования очень трудно объяснить. В наши дни многие, по крайней мере интеллектуально, на­чинают чувствовать пустоту современного мира, или внутреннюю противоречивость своей культуры. В прошлом, например, японцы были непоколеби­мо уверены в неизменности существования своей культуры и традиционного образа жизни, но, проиг­рав войну, они стали весьма скептичными. Некото­рые считают, что такое скептичное отношение ужас­но, но в действительности оно лучше прежнего.
Пока мы находимся во власти какой-то опреде­лённой идеи или какой-то надежды на будущее, мы неспособны по-настоящему серьёзно воспринимать мгновение, протекающее прямо сейчас. Вы, воз­можно, скажете себе: «Я могу сделать это завтра или в следующем году», полагая, что существую­щее сегодня будет существовать и завтра. Даже если вы не столь упорны в достижении своей цели, всё равно вы ожидаете, что нечто многообещаю­щее появится, коль скоро вы следуете опреде­лённому пути. Однако нет определённого пути, который существовал бы неизменно. Нет уготован­ного нам пути. Миг за мигом мы должны отыски­вать свой собственный путь. Та или иная идея совершенства или некий совершенный путь, уста­новленный кем-то ещё, не будет истинным путём для нас.
Каждый из нас должен прокладывать собствен­ный истинный путь, и тогда путь этот будет выра­жением всеобщего пути. Это таинство. Постигая что-то одно глубже и глубже, вы постигаете всё. Пытаясь понять всё, вы не поймёте ничего. Лучший способ — это познать себя самого, и тогда вы познаете всё. Поэтому, упорно стараясь проложить свой собственный путь, вы тем самым будете по­могать другим, и другие будут помогать вам. Пока вы не начали прокладывать собственный путь, вы не сможете помочь никому и никто не сможет по­мочь вам. Чтобы стать независимыми в подлинном смысле этого слова, мы должны забыть всё, что есть в нашем сознании, и, миг за мигом, открывать что-то совсем новое и иное. Так мы живём в этом мире.
Поэтому мы утверждаем, что истинное понима­ние исходит из пустоты. Когда вы изучаете буд­дизм, вы должны произвести «генеральную уборку» в своём сознании. Вы должны всё вынести из своей комнаты и тщательно убрать её. Если потребуется, вы можете потом всё опять внести. Возможно, вы захотите иметь много вещей, тогда, одну за дру­гой, вы можете снова внести их обратно. Но если можно обойтись без этих вещей, незачем держать их в доме.
Мы видим летящую птицу. Иногда нам виден её след. На самом деле мы не можем видеть след летящей птицы, но иногда нам кажется, что мы его видим. Это тоже хорошо. Если понадобится, вы снова занесёте вещи, вынесенные вами из ком­наты. Но прежде чем что-то туда поставить, вам необходимо что-то оттуда вынести. Если вы этого не сделаете, ваша комната будет завалена старым, ненужным хламом.
Мы говорим: «Шаг за шагом я останавливаю звук журчащего ручья». Когда вы идёте вдоль ручья, вы слышите, как бежит вода. Этот звук никогда не смолкает, но вы должны быть способны остановить его, когда захотите. Это свобода; это самоотрече­ние. Одна за другой в вашем сознании проносятся разные мысли, но если вы захотите остановить этот процесс, вы сможете это сделать. Так что, когда вы сможете останавливать звук журчащего ручья, у вас появится более тонкое чувство своей работы. Но пока вы находитесь во власти какой-то навязчи­вой идеи или в плену привычного способа совер­шения дел, вы неспособны оценивать вещи в их подлинном смысле.
Если вы ищете свободу, вам её не найти. Абсо­лютная свобода необходима вам ещё до того, как вы её обрели. Такова наша практика. Наш путь — не всегда идти в одном направлении. Иногда мы идём на восток; иногда мы идём на запад. Пройти одну милю на запад означает то же самое, что вернуться на одну милю, идя на восток. Обычно утверждения «пройти одну милю на запад» и «пройти одну милю на восток» рассматриваются как противоположные. Но если можно пройти одну милю на восток, зна­чит, можно пройти одну милю на запад. Это свобода. Без этой свободы вы не сможете сосредото­читься на том, что вы делаете. Вам может казаться, что вы сосредоточились на чём-то, но пока вы не обрели этой свободы, вы будете несколько стесне­ны в том, что вы делаете. Поскольку вы связаны мыслью о том, идти ли вам на восток или на запад, ваши действия будут двойственны, дихотомичны. До тех пор, пока вы в плену у двойственности, вы не сможете обрести абсолютной свободы, и вы не сможете сосредоточиться.
Сосредоточиться — не значит усердно пытаться что-то наблюдать. В дзадзэн вы устанете через пять минут, если попытаетесь смотреть в одну точку. Это не сосредоточение. Сосредоточение, концентрация внимания — это свобода. Поэтому ваши усилия должны быть направлены на ничто. Объектом вашей сосредоточенности должно быть ничто. Мы говорим, что в практике дзадзэн наше сознание должно быть сосредоточено на дыхании, но един­ственный способ удерживать сознание на дыха­нии — это полностью забыть о себе и просто сидеть, чувствуя своё дыхание. Если вы сосредото­чены на своём дыхании, вы забудете себя, и если вы забудете себя, вы будете сосредоточены на своём дыхании. Я не знаю, что здесь первое, а что второе. Поэтому на самом деле нет необходимо­сти слишком усердно стараться сосредоточиться на своём дыхании. Просто делайте всё, на что вы способны. Если вы будете продолжать эту практику, то в конце концов вы познаете истинное суще­ствование, которое исходит из пустоты.
ГОТОВНОСТЬ, ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ
Именно готовность сознания и есть мудрость.
Важнейшее положение в Праджняпарамита-сутре — это, конечно, идея пустоты. Пока мы не понимаем идею пустоты, нам всё кажется веще­ственным. Но когда мы сознаём пустоту вещей, всё становится истинно реальным — невещественным. Когда мы сознаём, что всё, что мы видим, — это часть пустоты, мы можем не иметь привязанности ни к какому существованию; мы понимаем, что всё есть только временная форма и цвет. Так мы понимаем истинный смысл каждого временного, преходящего существования. Когда мы впервые слышим о том, что всё есть временное существо­вание, большинство из нас испытывает разочарова­ние; но это разочарование проистекает от непра­вильного представления о человеке и природе. Именно потому, что наш способ восприятия вещей глубоко коренится в наших эгоцентричных мыслях, мы испытываем разочарование, когда обнаружи­ваем, что всё вокруг нас обладает лишь преходя­щим существованием. Но когда мы действительно осознаем эту истину, у нас не будет страданий.
В этой сутре сказано: «Бодхисаттва Авалоките-швара видит во всём пустоту, тем самым он остав­ляет все страдания». Он преодолел страдания не после того, как осознал эту истину, — осознать её и означает собственно избавиться от страданий. Поэтому осознание этой истины есть само по себе спасение. Мы говорим «осознать», но осознание ис­тины всегда близко. Мы осознаём истину не после практики дзадзэн; ещё до того, как мы начали прак­тиковать дзадзэн, осознание уже есть. Мы дости­гаем просветления не после того, как постигаем истину. Осознать эту истину — значит жить: суще­ствовать здесь и сейчас. И это не вопрос понима­ния или практики. Это непреложная истина. В сутре Будда указывает на эту непреложную истину, по­стоянно обращённую к нам миг за мигом. Это очень важно. Это дзадзэн Бодхидхармы. Даже до того, как мы начали практиковать его, просветле­ние уже есть. Но обычно в нашем понимании прак­тика дзадзэн и просветление — это две разные вещи: мы уподобляем практику очкам, и, прибегая к практике, как бы надеваем очки, чтобы увидеть просветление. Это неправильное понимание. Очки сами по себе просветление, и надеть их — это тоже просветление. Поэтому что бы вы ни делали, или даже если вы ничего не делаете, просветление уже есть, всегда есть. Так Бодхидхарма понимал просветление.
Вы не можете практиковать истинный дзадзэн, поскольку вы практикуете его; если вы ни при чём, то имеется просветление и имеется истинная прак­тика. Когда вы занимаетесь практикой, у вас возни­кает какое-то конкретное представление о «себе» или своём «я», и у вас возникает определённое представление о практике, или дзадзэн. Так что вот вы — справа, и вот дзадзэн — слева. И таким об­разом дзадзэн и вы превращаетесь в две разные вещи. Если практика в сочетании с вами есть дза­дзэн, то это дзадзэн лягушки. Для лягушки её сидя­чая поза — это дзадзэн. Когда лягушка прыгает — это не дзадзэн. Подобное непонимание пропадает, если вы действительно знаете, что такое пустота. Пустота означает, что всё всегда здесь. Единое це­лостное бытие не есть скопление всего. Невозмож­но расчленить единое целостное существование на части. Оно всегда здесь и всегда действенно. Это просветление. Так что в сущности нет никакой определённой практики. Сутра гласит: «Нет ни глаз, ни ушей, ни носа, ни языка, ни тела и ни сознания...» Это «отсутствие сознания» есть сознание дзэн, которое заключает в себе всё.
Наблюдать за вещами со спокойным, свободным умом — вот что важно в нашем понимании. В нашем размышлении и наблюдении не должно быть инерт­ности. Мы должны легко воспринимать вещи таки­ми, как они есть. Наш ум должен быть достаточно пластичным и непредубеждённым, чтобы восприни­мать вещи такими, как они есть. Когда наше мыш­ление пластично, оно называется невозмутимым мышлением. Подобное мышление всегда устой­чиво. Его можно охарактеризовать как вниматель­ность. Мышление, рассредоточенное по многим на­правлениям, не есть истинное мышление. В нашем мышлении должна быть сосредоточенность. Это внимательность. Независимо от того, связано оно с объектом или нет, ваше сознание должно быть устойчивым и не рассредоточенным. Это дзадзэн.
Нет необходимости стараться мыслить каким-то определённым образом. Ваше мышление не долж­но быть односторонним. Мы просто размышляем, имея целостное сознание, и видим вещи такими, как они есть, безо всякого усилия. Просто смотреть и быть готовым видеть вещи при целостном созна­нии — такова практика дзадзэн. Если мы готовы к мышлению, нет нужды стараться мыслить. Это на­зывается внимательностью. Внимательность — это в то же самое время и мудрость. Под мудростью мы понимаем не какую-то определённую способ­ность или философию. Именно готовность созна­ния и есть мудрость. Потому мудрость может заклю­чаться в разных философских системах и учениях, в самых разнообразных исследованиях и изучени­ях. Но мы не должны привязываться к какой-то определённой мудрости, например к той, которой учил Будда. Мудрости нельзя научить. Мудрость будет проистекать из вашей внимательности. Поэтому главное — это готовность к наблюдению и готовность к размышлению. Это называется пус­тотой сознания. Пустота есть не что иное, как практика дзадзэн.
ВЕРУЯ В НИЧТО
В повседневной жизни наше мышление на девяносто девять процентов эгоцентрично. «По­чему я лолжен страдать? Почему у меня должны быть неприятности?»
Я обнаружил, что необходимо, совершенно необ­ходимо верить в ничто. То есть мы должны верить в то, что не имеет ни формы, ни цвета, — в то, что существовало до появления всякой формы и цвета.
Это очень важно. В какого бы бога вы ни верили или какое бы вероучение ни исповедовали — если вы привязаны к ним, то, так или иначе, ваша вера основана на эгоцентричных представлениях. Вы стремитесь к совершенной вере, чтобы спастись. Однако для обретения такой совершенной веры требуется время, и вы вовлекаетесь в идеалисти­ческую практику. В постоянном стремлении осу­ществить свой идеал у вас не будет времени для обретения равновесия. Но если каждый миг вы готовы к восприятию всего, что вы видите, как возникающего из ничего, из пустоты, зная, что есть какая-то причина, по которой феноменальное су­ществование облекается в такую-то и такую-то форму и цвет, тогда в этот миг вы имеете полное равновесие.
Если у вас болит голова, то имеется какая-то при­чина, по которой она болит. Если вы узнаете, отчего у вас заболела голова, вам станет легче. Но если вы не знаете этой причины, вы, возможно, скажете себе: «О, у меня ужасная головная боль! Наверное, это из-за моей плохой практики. Если бы моя меди­тация или практика дзэн были лучше, я бы так не мучился!» Если вы так понимаете своё состояние, у вас не будет настоящей веры ни в себя, ни в свою практику, пока вы не достигнете совершенства. И вы будете настолько поглощены этими попытками, что, боюсь, у вас не останется времени для дости­жения совершенной практики; так что, пожалуй, вам всё время придётся пребывать с головной болью. Это довольно-таки глупый вид практики. Такая практика не будет действенной. Но если вы верите в то, что существовало до того, как у вас началась головная боль, и если вы узнаете причину своей головной боли, то вам, разумеется, станет легче. Испытывать головную боль будет в порядке вещей, потому что вы достаточно здоровы, чтобы её испытывать. Если у вас боли в желудке, значит, ваш желудок достаточно здоров, чтобы испытывать боль. Но если ваш желудок привык к плохому состоянию, у вас не будет боли. Это ужасно! Вы скончаетесь от болезни желудка.
Так что каждому из нас совершенно необходимо верить в ничто, в пустоту. Но я не имею в виду вакуум. Существует нечто, и это нечто всегда гото­во принять какую-то определённую форму, и оно подчиняется некоторым правилам, или теории, или истине в своём действии. Это называется природой Будды, или самим Буддой. Когда такое существо­вание принимает форму человека, мы называем его Буддой; когда мы понимаем это как высшую истину, мы называем это Ахармой; и когда мы признаём эту истину и действуем как часть Будды, или в согласии с этой теорией, мы называем себя Сангхой. Но хотя и имеются эти три формы Будды, — существование, не имеющее формы и цвета, одно; и оно всегда го­тово принять форму и цвет. Это не просто теория. Это не просто учение, именуемое буддизмом. Это совершенно необходимое понимание нашей жизни. Без этого понимания наша религия не поможет нам. Мы будем связаны нашей религией, и у нас будет ещё больше бед из-за неё. Если вы станете жертвой буддизма, то даже если это и порадует меня, едва ли это так уж обрадует вас. Потому такое понима­ние очень, очень важно.
Когда вы практикуете дзадзэн, вы можете слы­шать шум дождя, стекающего по крыше в темноте. Позже чудесный туман окутает большие деревья, и ещё позже, когда люди приступят к работе, станут видны прекрасные горы. Но некоторые огорчаются, если слышат шум дождя, лёжа утром в постели; ведь они не знают о том, что позже увидят прекрас­ное солнце, поднимающееся на востоке. Если наше сознание сосредоточено на нас самих, мы будем испытывать огорчения подобного рода. Но если мы признаём, что мы сами — это воплощение истины, или природы Будды, у нас не будет причин для тре­воги. И мы подумаем так: «Сейчас идёт дождь, но мы не знаем, что произойдёт в следующую минуту. Когда нам надо будет выходить из дому, на улице может быть и превосходная, и ненастная погода, а так как мы не знаем какая, будем ценить шум дождя сейчас». Такое отношение будет правильным. Если вы воспринимаете себя как временное воплощение истины, у вас вообще не будет труд­ностей. Вы поймёте ценность своего окружения и сможете оценить себя как удивительную часть великого действия Будды, даже среди трудностей. Таков наш образ жизни.
Пользуясь терминологией буддистов, можно ска­зать, что мы должны начать с просветления, затем перейти к практике, а потом к размышлению. Наше мышление, как правило, достаточно эгоцентрично. В нашей повседневной жизни наше мышление на девяносто девять процентов эгоцентрично: «Поче­му я должен страдать? Почему у меня должны быть неприятности?» Такие рассуждения на девяносто девять процентов заполняют наше мышление. На­пример, когда мы приступаем к изучению науки или к чтению сложной сутры, мы вскоре делаемся сонными или вялыми. Однако мы неизменно полны внимания и проявляем живейший интерес к своему эгоцентричному сознанию! Но если просветление будет предшествовать размышлению, предшество­вать практике, то ваше мышление и ваша практика не будут эгоцентричными. Под просветлением я имею в виду веру в ничто, в то, что не имеет ни формы, ни цвета и что готово принять форму и цвет. Такое просветление есть непреложная исти­на. Именно эта изначальная истина должна лежать в основе наших действий, нашего мышления и нашей практики.
ПРИВЯЗАННОСТЬ, НЕПРИВЯЗАННОСТЬ
То, что мы привязаны к чему-то прекрасно­му, — это тоже действие Будды.
Догэн-дзэндзи сказал: «Даже когда полночь — уже рассвет, даже если светает — ещё ночь». В этом высказывании выражено понимание, пере­данное Буддой Патриархам, Патриархами — Догэ-ну, а Догэном — нам. День и ночь не есть разные вещи. Одно и то же иногда называют ночью, а иногда — днём. День и ночь — суть одно.
Практика дзадзэн и повседневная деятель­ность — суть одно. Мы называем дзадзэн повсе­дневной жизнью, а повседневную жизнь — дза­дзэн. Однако обычно мы думаем: «Теперь дзадзэн кончился, и можно приступить к повседневной дея­тельности». Но такое понимание будет неверным. Они суть одно и то же. Нам не уйти от этого. Так что в действии должен быть покой, а в покое должно быть действие. Покой и действие не есть разные вещи.
Каждое существование зависит от чего-то ещё. Строго говоря, не бывает отдельного обособленно­го существования. Просто имеется множество на­званий для единого существования. Иногда делают упор на единство, но это не наше понимание. Мы не будем особо выделять что бы то ни было, даже единство. Единство ценно, но разнообразие тоже прекрасно. Пренебрегая разнообразием, некото­рые делают упор на единое абсолютное суще­ствование, но это одностороннее понимание. При таком понимании имеется разрыв между множе­ственностью и единственностью. Но единствен­ность и множественность — это одно и то же, поэтому единственность должна цениться в каждом существовании. Вот почему мы придаём большее значение повседневной жизни, чем какому-то опре­делённому состоянию сознания. Мы должны видеть реальность каждый миг и в каждом явлении. Это очень важно.
Догэн-дзэндзи сказал: «Хотя всё имеет природу Будды, мы любим цветы и не любим сорняки». Это верно в отношении человеческой природы. Но то, что мы привязаны к чему-то прекрасному, — это, собственно, действие Будды. То, что нам не нравят­ся сорняки, это тоже действие Будды. Мы должны знать об этом. Если вы знаете об этом, привязан­ность будет в порядке вещей. Если это привя­занность в духе Будды, то это непривязанность. Так в любви должна быть ненависть, или непривязан­ность. И в ненависти должна быть любовь, или приятие. Любовь и ненависть — суть одно. Мы не должны привязываться только к одной любви. Мы должны допустить и ненависть. Мы должны примириться с сорняками, как бы мы к ним ни относились. Если вы не испытываете любви к ним, то и не любите, если любите — то любите.
Обычно вы осуждаете себя за несправедливость к окружающим; вы осуждаете своё отношение не­приятия. Однако имеется едва уловимая разница между обычным способом приятия вещей и нашим способом, хотя в сущности они могут показаться одним и тем же. Нас учат, что нет промежутка между днём и ночью, нет разрыва между вами и мною. Это означает единство. Но мы не выделяем даже единство. Если это одно, нет необходимости выделять это одно.
Догэн сказал: «Учиться чему-то — значит позна­вать самого себя; изучать буддизм — значит изучать самого себя». Учиться чему-то не значит овладе­вать какими-то знаниями, навыками, которых у вас не было прежде. Вы знаете ещё до того, как стали учиться. Нет разрыва между «я» до того, как вы узнали нечто, и «я» после этого. Нет разрыва между невеждой и знающим человеком. Глупый человек — это умный человек; умный — это глупый. Одна­ко обыкновенно мы думаем так: «Он дурак, а я умный» или «Я был глуп, но теперь поумнел». Как можем мы поумнеть, если мы глупы? Но в понима­нии, переданном нам от Будды, нет никакой раз­ницы между глупцом и мудрецом. Это так. Но если я начну утверждать это, многие, возможно, поду­мают, что я делаю упор на единство. Но это не так. Мы ничего не выделяем. Всё, чего мы хотим, — это знать вещи именно такими, как они есть. Если мы знаем вещи такими, как они есть, нам не на что указывать; нет возможности удержать что-либо; нет того, что надо удерживать. Мы не можем выделять то или другое. И всё же Догэн сказал так: «Цветок опадает, даже если мы любим его; сорняк растёт, даже если мы не любим его». Даже если это и так, это наша жизнь.
Так следует понимать нашу жизнь. И тогда не будет проблем. Оттого что мы выделяем что-то одно, что-то особенное, у нас постоянно бывают неприятности. Мы должны принимать вещи именно такими, как они есть. Так мы понимаем всё в этом мире, так мы живём. Опытное знание подобного рода лежит за пределами нашего рассудочного мы­шления. В области рассудочного мышления имеется разница между единственностью и множественнос­тью; но в реальном жизненном опыте разнообразие и единство — это одно и то же. Поскольку у вас сложилось некое представление о единстве или раз­нообразии, вы стали пленником этого представле­ния. И вашим размышлениям не будет конца, хотя в действительности здесь нет нужды в размышлении. В сфере чувств у нас масса проблем, но эти про­блемы не настоящие; они созданы нами; эти проб­лемы — порождение наших эгоцентричных мыслей или взглядов. Поскольку мы делаем на что-то упор или выделяем что-то, возникают проблемы. Но на самом деле ничего нельзя выделить особо. Сча­стье — это горе; горе — это счастье. В страдании заключено счастье; в счастье — страдание. Хотя бы нам и казалось, что пути разные, в действи­тельности они не разные, в сути своей они одина­ковы. Таково правильное понимание, переданное нам от Будды.
ПОКОЙ
Для учеников дзэн сорняк являет собой сокровище.
В дзэнском стихотворении говорится: «После того как ветер стих, я вижу, как облетает цветок. И по пению птицы я убеждаюсь в спокойствии гор». Пока в сфере покоя ничего не произошло, мы не замечаем покоя; и только когда в ней что-то про­исходит, мы начинаем понимать, что такое покой. В Японии есть пословица: «Для луны есть облако. Для цветка — ветер». Когда мы видим луну, частич­но скрытую от нас облаком, или деревом, или сор­няком, мы ощущаем, какая она круглая. Но когда мы видим ясную луну, когда ничто не затмевает её, мы не ощущаем её округлость так, как когда смотрим на неё сквозь что-то другое.
Когда вы занимаетесь дзадзэн, вы пребываете в полном спокойствии сознания; вы ничего не ощу­щаете. Вы просто сидите. Но спокойствие во время сидения поддержит и ободрит вас в повседневной жизни. На самом деле ценность дзэн вы обнаружи­те скорее в повседневной жизни, чем когда сидите. Но это не значит, что вы должны пренебрегать дзадзэн. Хотя бы вы ничего и не ощущали, когда сидите, — если у вас нет подобного опыта дзадзэн, вы не сможете обнаружить ничего; в своей повсе­дневной жизни вы обнаруживаете лишь сорняки, или деревья, или облака; вы не видите луны. Вот почему вы постоянно на что-нибудь жалуетесь. Но для учеников дзэн сорняк, бесполезный для боль­шинства людей, являет собой сокровище. При таком отношении, что бы вы ни делали — жизнь становится искусством.
Когда вы практикуете дзадзэн, вы не должны пы­таться чего-то достичь или добиться. Вы должны просто сидеть при полном спокойствии сознания, ни на что не опираясь. Просто держите корпус прямо, никуда не наклоняясь и ни к чему не прислоняясь. Держать корпус прямо — значит ни на что не опи­раться. Так вы обретёте полное спокойствие как физически, так и умственно. Но опираться на что-то или пытаться что-то делать в дзадзэн — это прояв­ление двойственности, а не полного спокойствия.
Обычно в своей повседневной жизни мы стара­емся что-то сделать, пытаемся превратить одно в другое, или стремимся чего-то достичь. Эти ста­рания уже сами по себе есть проявление нашей подлинной природы. Уже в самих этих усилиях заключён смысл. Мы должны обнаружить смысл своих усилий ещё до того, как достигли чего-то. Так Догэн сказал: «Мы должны обрести просветление прежде, чем мы обретём его». Именно не после, а до обретения просветления мы открываем его истинное значение. Стараться что-то сделать — это уже само по себе просветление. Когда у нас трудности или мы в беде, тогда имеется просвет­ление. Когда мы осквернились, то и в таком со­стоянии мы должны сохранять равновесие. Обычно мы считаем, что очень трудно жить с мыслями о мимолётности жизни, но только зная о мимолёт­ности жизни, мы можем обрести радость вечной жизни.
Вы сможете улучшить себя, продолжая занимать­ся практикой с таким пониманием. Но если вы будете стремиться достичь чего-то без этого пони­мания, — вы не сможете трудиться над этим долж­ным образом. Вы потеряете себя в борьбе за свою цель; вы ничего не достигнете; вы будете просто продолжать страдать, сталкиваясь с трудностями. Но при правильном понимании вы сможете до­биться определённых успехов. И тогда всякое ваше действие, пусть даже и несовершенное, будет основано на вашей сокровенной природе, и мало-помалу вы будете чего-то достигать.
Что важнее: обрести просветление — или обре­сти просветление прежде, чем вы его обретёте; заработать миллион долларов — или наслаждаться жизнью, мало-помалу прилагая собственные уси­лия, пусть даже и нет возможности заработать этот миллион; преуспевать — или найти какой-то смысл в своих усилиях стать преуспевающим человеком? Если вы не знаете ответа, вам не удастся даже практиковать дзадзэн; если же знаете, вы уже обрели истинное сокровище жизни.
ОПЫТ, А НЕ ФИЛОСОФИЯ
Есть нечто кощунственное в разговорах о том, насколько буддизм совершенен как филосо­фия или учение, без понимания того, что такое буддизм на самом деле.
Хотя в этой стране много людей, интересующих­ся буддизмом, лишь немногие из них интересуются им в чистом виде. Большинство же проявляет инте­рес к изучению буддизма как учения или филосо­фии. Сравнивая буддизм с другими религиями, они начинают ценить его за то, что он удовлетворяет их в интеллектуальном отношении. Но насколько глу­бок, хорош или совершенен буддизм в философ­ском отношении, для нас это не главное. Наша задача — сохранять свою практику чистой. Иногда мне кажется, что есть нечто кощунственное в раз­говорах о том, насколько буддизм совершенен как философия или учение, без понимания того, что такое буддизм на самом деле.
Самое важное в буддизме — и для нас тоже — это практиковать дзадзэн в группе, поскольку такая практика есть подлинный образ жизни. Не зная про­исхождения вещей, мы неспособны оценивать ре­зультаты наших жизненных усилий. В наших усилиях должен быть какой-то смысл. Найти смысл своих усилий — значит отыскать их первоисточник. Не следует беспокоиться о результате своих усилий прежде, чем мы узнаем их источник. Если источник замутнён и не чист, то и усилия наши не будут чистыми, и результат их не принесёт нам удовле­творения. Когда мы возобновляем свою изна­чальную природу и в своих постоянных усилиях исходим из неё, мы оцениваем плоды своих уси­лий миг за мигом, день за днём, год за годом. Вот как надо видеть ценность своей жизни. Тот, кто привязан лишь к плодам своих усилий, лишает себя возможности по достоинству оценить их, по­тому что этих плодов никогда не будет. Но если ваши усилия миг за мигом возникают из чистого источника, то всё, что вы делаете, будет благом для вас, и вы будете удовлетворены, чем бы вы ни занимались.
Практика дзадзэн — это практика, в которой мы возобновляем чистый образ жизни, лежащий вне всяких мыслей о приобретении, вне славы и выго­ды. С помощью практики мы просто поддерживаем нашу изначальную природу как она есть. Нам нет нужды философствовать о том, что такое наша чис­тая изначальная природа, потому что это вне на­шего интеллектуального понимания. И нет нужды оценивать её, потому что это вне нашей оценки.
Поэтому просто сидеть безо всякой идеи дости­жения, имея самые чистые намерения и оставаясь такими же спокойными, как наша изначальная при­рода, — вот наша практика.
В дзэндо нет ничего надуманного. Мы просто приходим и сидим. После общения друг с другом мы идём домой и возобновляем свою повседнев­ную деятельность, считая её продолжением нашей чистой практики и наслаждаясь правильным обра­зом жизни. И всё же это очень необычно. Куда бы я ни пришёл, меня спрашивают: «Что такое буд­дизм?», держа наготове блокнот, чтобы записать мой ответ. Можно вообразить себе, что я при этом испытываю. Но здесь мы просто практикуем дза­дзэн. Это всё, что мы делаем, и мы счастливы в этой практике. Нам незачем понимать, что такое дзэн. Мы занимаемся практикой дзадзэн. Поэтому нам незачем понимать, что такое дзэн в интеллекту­альном отношении. Это, я думаю, очень необычно для американского общества.
В Америке люди ведут самый разный образ жизни и исповедуют множество религий, и потому как будто вполне естественно говорить о различиях между религиями и сравнивать одну с другой. Однако нам незачем сравнивать буддизм с хри­стианством. Буддизм есть буддизм, и буддизм — это наша практика. Мы даже не знаем, что мы делаем, когда просто занимаемся практикой с чис­тым сознанием. И потому мы не можем сравни­вать нашу практику с какой-то другой религией. Некоторые могут сказать, что дзэн-буддизм — это не религия. Может быть, так оно и есть, или, возможно, дзэн-буддизм — это религия до рели­гии. Так что, быть может, он и не религия в обыч­ном смысле слова. Но он прекрасен; и хотя мы не изучаем его в интеллектуальном смысле, хотя у нас нет кафедральных соборов, причудливых церковных облачений и замысловатой утвари, мы можем наслаждаться своей изначальной природой. Это, я думаю, довольно необычно.
ПОДЛИННЫЙ БУДДИЗМ
По сути дела, мы вовсе не школа Сото. Мы просто буддисты. Мы даже не дзэн-буддисты. Если мы поймём это, мы будем истинными буд­дистами.
Идти, стоять, сидеть и лежать — четыре вида действия или способа поведения в буддизме. Дзадзэн не есть один из этих четырёх способов поведения, и, согласно Догэну-дзэндзи, школа Сото не есть одна из многочисленных школ буддизма.
Китайская школа Сото, возможно, и представляет собой одну из многих школ буддизма, но, согласно Догэну, его практика не есть одна из практик этих многочисленных школ. В таком случае вы, возможно, спросите, почему мы придаём особое значение сидячей позе или почему мы придаём большое значение наличию учителя. Причина за­ключается в том, что дзадзэн не есть просто один из этих четырёх способов поведения. Дзадзэн — это практика, которая вмещает бесчисленность действий; дзадзэн возник ещё до появления Будды и будет существовать всегда. Так что нашу сидячую позу нельзя сравнивать с этими четырьмя видами действия.
Обычно придают особое значение какому-то определённому положению тела или какому-то опре­делённому пониманию буддизма, думая: «Это буд­дизм!» Но мы не можем сравнивать нашу практику с практикой в обычном её понимании. Наше учение нельзя сравнивать с другими учениями буддизма. Вот почему нам необходимо иметь учителя, кото­рый не привязан к какому-то одному, определён­ному пониманию буддизма. Первоначально учение Будды вбирало в себя всё разнообразие школ. Традиционно наши усилия как буддистов должны быть такими же, как у Будды: не следует быть привя­занным к какой-то одной определённой школе или доктрине. Однако обычно, если у нас нет учите­ля и если мы возгордились собственным понима­нием, мы утрачиваем эту особенность, присущую первоначальному учению Будды, вмещавшему всё разнообразие учений.
Поскольку Будда был основателем учения, его учение временно называли «буддизм», однако буд­дизм по сути своей не есть какое-то определённое учение. Буддизм — это просто Истина, заключаю­щая в себе самые разнообразные истины. Прак­тика дзадзэн — это практика, которая включает в себя всё разнообразие действий жизни. Так что на самом деле мы не придаём особого значения одной лишь сидячей позе. Уметь сидеть — это уметь действовать. Сидя, мы учимся действовать, и это для нас самый важный вид действия. Вот почему мы практикуем дзадзэн таким способом. Но хотя мы и практикуем дзадзэн, мы не должны называть себя школой дзэн. Мы просто практи­куем дзадзэн, беря пример с Будды; это и есть причина нашей практики. Будда учил нас, как дей­ствовать посредством практики; вот поэтому мы и сидим.
Делать что-то, жить каждое мгновение — значит временно являть действие Будды. Сидеть так — значит быть самим Буддой, быть тем же, чем был исторически реальный Будда. То же самое распространяется на всё, что мы делаем. Всё есть действие Будды. Поэтому, что бы вы ни делали, даже если вы воздерживаетесь от совершения каких-то действий, Будда пребывает в этом дей­ствии. Поскольку у людей нет такого понимания Будды, они полагают, что самое важное — это то, что делают они, ибо им неведом истинный дея­тель. Они полагают, что делают разные дела, но на самом деле всё делает Будда. У каждого из нас своё собственное имя, но эти имена — лишь множество имён Будды. Каждый из нас во­влечён во многие виды действия, но все они суть действия Будды. Не зная этого, люди при­дают особое значение какому-то одному виду действия. Когда они выделяют дзадзэн, это уже не истинный дзадзэн. Вроде бы они сидят так же, как Будда, но между их пониманием нашей практики и истинным пониманием — огромная разница. Они воспринимают эту сидячую позу как одно из четырёх основных положений тела человека и думают: «Сейчас я приму эту позу». Но дзадзэн — это все позы, и каждая поза — это поза Будды. Такое понимание будет правиль­ным пониманием позы дзадзэн. Если вы практи­куете таким образом — это буддизм. Это очень, очень важно.
Поэтому Догэн не называл себя учителем Сото или учеником Сото. Он говорил: «Другие могут называть нас школой Сото, но у нас нет основа­ний называть самих себя Сото. Вам не следует даже употреблять название Сото». Ни одной школе не следует считать себя отдельной, обособлен­ной. Она должна быть просто одной из времен­ных форм буддизма. Но до тех пор, пока разные школы не являют такого понимания, пока они продолжают называть себя по-разному, всеми этими именами, мы должны временно принять название «Сото». Но я хотел бы это пояснить. По сути дела мы вовсе не школа Сото. Мы прос­то буддисты. Мы даже не дзэн-буддисты; мы про­сто буддисты. Если мы поймём это, мы будем ис­тинными буддистами.
Учение Будды повсюду. Сегодня идёт дождь. Это учение Будды. Люди считают свой собственный путь или свои религиозные представления путём Будды, не понимая, что они слышат, что делают и где пребывают. Религия — это не какое-то одно определённое учение. Религия повсюду. Так мы должны понимать наше учение. Мы должны вооб­ще забыть о каких-то определённых учениях; мы не должны спрашивать, какое из них хорошее, а какое плохое. Не должно быть какого-то одного определённого учения. Учение присутствует каждый миг, в каждом существовании. Это и есть истинное учение.
ЗА ПРЕДЕЛАМИ СОЗНАТЕЛЬНОГО
Осознавать чистое сознание посреди заблуж­дения — это практика. Если вы пытаетесь изба­виться от заблуждения, оно только сильнее овла­девает вами. Просто скажите: «О, это только иллюзия», и она перестанет беспокоить вас.
Мы должны утвердить основу нашей практики там, где нет ни практики, ни просветления. Пока мы практикуем дзадзэн в области, где есть практика и просветление, у нас мало шансов добиться совер­шенного мира и спокойствия внутри самих себя. Другими словами, мы должны твёрдо верить в свою подлинную природу. Наша подлинная природа — вне пределов опыта, доставляемого нашим сознани­ем. Лишь в пределах опыта, доставляемого нашим сознанием, мы имеем практику и просветление или хорошее и плохое. Однако независимо от того, об­ладаем ли мы опытом познания нашей подлинной природы или нет, то, что существует там, за пределами сознательного, существует реально, и именно там надо закладывать основы нашей практики.
Удерживать в своём сознании даже нечто хоро­шее — не слишком хорошо. Будда говорил иногда: «Будьте такими» или «Не будьте такими». Но удер­живать в сознании даже сказанное им — не слиш­ком хорошо. Это в какой-то мере обременит вас, и у вас, возможно, и в самом деле появится не очень хорошее чувство. В сущности, ваше плохое чувство может оказаться для вас даже более по­лезным, чем удерживание в сознании мысли о том, что хорошо, или о том, что вы должны делать. Иметь в сознании недобрые мысли иногда вполне допустимо. Это правда. На самом деле, хорошие они или плохие — неважно. Важно — удаётся ли вам обрести равновесие, и насколько вы не откло­няетесь от него.
Когда вы удерживаете какие-то мысли в своём сознании, у вас нет полного равновесия. Самый лучший способ обрести полное равновесие — это забыть всё. Тогда ваше сознание будет спокойным и достаточно широким и ясным, чтобы без всяких усилий видеть и воспринимать вещи как они есть. Наилучший способ обрести полное равновесие — это не удерживать никаких мыслей о предметах или явлениях, каких бы то ни было, — полностью забы­вать о них, не оставляя никакого следа или тенимышления. Но если вы попытаетесь остановить поток своего сознания или выйти за пределы созна­ваемого действия, вы только взвалите на себя лиш­нее бремя. «Я должен в своей практике остановить поток сознания, но не могу. Моя практика не слиш­ком хороша». Подобные мысли — это тоже невер­ный способ практики. Не пытайтесь остановить поток своего сознания, но оставьте всё как есть. Тогда предметы и явления не будут задерживаться в сознании слишком долго. Они будут появляться, как появляются, и уходить, как уходят. И тогда, в конечном итоге, состояние ясности и пустоты вашего сознания пребудет сказочно долго.
Поэтому самое важное в вашей практике — это твёрдая убеждённость в изначальной пустоте своего сознания. В буддийских писаниях мы иногда пользуемся широким кругом аналогий, когда пыта­емся описать пустое сознание. Иногда мы поль­зуемся астрономически большими числами, столь большими, что они перестают поддаваться исчис­лению. Это означает, что надо прекратить вычисле­ния. Если числа так велики, что вы не можете со­считать их, вы утратите интерес к ним, и в конце концов перестанете считать. Притом подобное за­нятие может возбудить у вас интерес к неисчис­лимым величинам, что поможет вам остановить мышление вашего малого сознания.
Но именно тогда, когда вы сидите в дзадзэн, у вас самый чистый, подлинный опыт познания состояния пустоты своего сознания. В сущности, пустота сознания — это даже не состояние, но изначальная сущность сознания, которую познали Будда и Шестой Патриарх. «Сущность сознания», «изначальное сознание», «подлинное лицо», «при­рода Будды», «пустота»— все эти слова означают абсолютное спокойствие нашего сознания.
Вы знаете, как отдыхать физически. Но вы не знаете, как отдыхать умственно. Даже когда вы лежите в постели, ваше сознание по-прежнему чем-то занято; даже когда вы спите, ваше сознание занято снами. Ваше сознание всегда в напряжён­ном действии. Это не очень хорошо. Мы должны знать, как отойти от своего мыслящего сознания, нашего занятого сознания. Чтобы выйти за пре­делы способности мышления, необходимо иметь твёрдую убеждённость в пустоте сознания. Твёрдо веруя в совершенное спокойствие своего сознания, мы должны возобновлять наше чистое изначальное состояние.
Догэн-дзэндзи сказал: «Вы должны утвердить практику и в заблуждении». Даже когда вы счи­таете, что заблуждаетесь, ваше чистое сознание пребывает с вами. Осознавать чистое сознание по­среди заблуждения — это практика. Если вы заблуждаетесь, но обладаете чистым, сущностным сознанием, заблуждение исчезнет. Оно не сможет оставаться, когда вы скажете: «Это иллюзия!» Иллюзии станет очень стыдно. Она уйдёт прочь. Так что вы должны утвердить свою практику и в заблуждении. Иметь заблуждения — это прак­тика. Это значит обрести просветление до того, как вы осознали его. Даже если вы не сознаёте его, оно у вас есть. Поэтому, когда вы говорите: «Это иллюзия», это в действительности есть само просветление. Если вы пытаетесь избавиться от заблуждения, оно только сильнее овладевает вами, и ваше сознание делается всё более и более не­свободным в попытке совладать с ним. Это не очень хорошо. Просто скажите: «О, это только иллюзия», и она перестанет беспокоить вас. Когда вы просто наблюдаете за иллюзией, вы обладаете истинным сознанием, своим спокойным умиротво­рённым сознанием. Когда вы приступаете к пре­одолению её, она вновь завладевает вами.
Поэтому, достигли вы просветления или нет, достаточно просто сидеть в дзадзэн. Когда вы пы­таетесь достичь просветления, вы непомерно отя­гощаете своё сознание. Ваше сознание не будет достаточно ясным, чтобы видеть вещи такими, как они есть. Если вы действительно видите вещи та­кими, как они есть, — тогда вы способны видеть вещи такими, какими они должны быть. С одной стороны, мы должны достичь просветления, то есть видеть вещи такими, какими они должны быть. Но с другой стороны, пока мы — человеческие су­щества в физическом теле, реально достичь про­светления, то есть знать, каковы вещи на самом деле в данный миг, — довольно трудно. Но когда мы начинаем сидеть, выявляются обе стороны нашей природы — и мы способны видеть вещи такими, как они есть, и такими, какими они долж­ны быть. Поскольку в настоящую минуту мы не­безупречны, мы хотим стать лучше, но когда мы обретём запредельное сознание, мы выйдем за пределы вещей, как они есть и какими они долж­ны быть. В пустоте нашего изначального сознания они — одно и то же, и там мы обретаем полное равновесие.
Обычно религия развивается в области созна­тельного, стремясь усовершенствовать свою струк­туру, возвести прекрасные здания, создать музыку, развить философию и т.д. Таковы виды религи­озного действия в сфере сознательного. Но буд­дизм делает упор на сферу бессознательного. Наи­лучший способ развивать буддизм — это сидеть в дзадзэн, просто сидеть, с твёрдой убеждённо­стью в своей подлинной природе. Этот путь го­раздо лучше, чем читать книги по буддизму или изучать философию буддизма. Конечно, изучать философию необходимо, она упрочит вашу убеж­дённость. Эта философия настолько универсальна и логична, что она не просто философия буд­дизма, но сама жизнь. Цель учения буддизма — указать на саму жизнь, существующую за преде­лами сознательного в нашем чистом изначальном сознании. Все виды буддийской практики создава­лись для охранения этого истинного учения, а не для распространения буддизма каким-то чудесным таинственным образом. Потому, когда мы обсужда­ем нашу религию, это должен быть наиболее прос­той и всесторонний способ обсуждения. Мы не должны пытаться распространять наше учение при помощи диковинной философской мысли. В неко­торых отношениях буддизм довольно полемичен и оставляет ощущение противоречивости, поскольку буддист должен ограждать своё учение от мистиче­ских или магических истолкований религии. Но фи­лософская дискуссия — не самый лучший способ понять буддизм. Если вы хотите быть настоящим буддистом, лучший способ — это сидеть. Нам очень посчастливилось, что у нас есть место, где можно вот так сидеть. Мне хочется, чтобы у вас была твёрдая, безграничная, невозмутимая убеж­дённость в своём дзадзэн именно как в сидении. Просто сидите, этого достаточно.
ПРОСВЕТЛЕНИЕ БУДДЫ
Если вы возгордитесь своими достижения­ми или утратите мужество из-за своих идеали­стичных усилий, практика обернётся аля вас застенком.
Мне очень радостно находиться здесь в день, когда Будда достиг просветления под деревом Во13. Когда он обрёл просветление под деревом Во, он воскликнул: «Замечательно, что можно видеть при­роду Будды во всём и в каждом отдельном суще­стве!» Он подразумевал, что когда мы практикуем дзадзэн, мы обладаем природой Будды и каждый из нас есть сам Будда. Под практикой он подразуме­вал не просто сидение под деревом Во или сидение в позе со скрещёнными ногами. Несомненно, эта поза основная, то есть она служит для нас отправ­ной точкой, но на самом деле Будда имел в виду следующее: горы, деревья, бегущая вода, цветы и растения — всё как таковое — это способ при­сутствия Будды. Это значит, что всё воспринимает действие Будды, в каждом отдельном случае по-своему.
Но способ существования, в каждом отдельном случае, не позволяет понять самого себя изнутри своей собственной области сознательного. То, что мы видим или слышим, — это просто часть, или ограниченное представление, того, что мы есть в действительности. Но когда мы просто есть, — просто существуя каждый по-своему, — мы являем самого Будду. Другими словами, когда мы прак­тикуем такую вещь, как дзадзэн, тогда имеется присутствие Будды или природа Будды. Когда мы задаёмся вопросом, что такое природа Будды, она ускользает от нас; но когда мы просто практикуем дзадзэн, у нас имеется полное понимание её. Един­ственный способ понять природу Будды — это просто практиковать дзадзэн, просто быть здесь как мы есть. И то, что Будда понимал под природой Будды, — это быть как он есть, за пределами об­ласти сознательного.
Природа Будды — это наша изначальная приро­да; мы обладаем ею до того, как начали практико­вать дзадзэн, и до того, как признаем её в терминах сознательного. Так что в этом смысле всё, что мы делаем, — это действие Будды. Тем, что вы хотите понять это, вы делаете это понимание невозмож­ным. Когда же вы оставляете все попытки понять это, истинное понимание всегда есть. Обычно после дзадзэн я провожу беседу, но люди приходят сюда не просто для того, чтобы послушать мою беседу, но чтобы практиковать дзадзэн. Мы нико­гда не должны забывать об этом. Причина, по кото­рой я беседую с вами, заключается в том, чтобы воодушевить вас практиковать дзадзэн как Будда. Поэтому мы говорим, что хотя вы и обладаете природой Будды, но если вам не даёт покоя мысль о том, заниматься вам дзадзэн или нет, и если вы не можете признать, что вы — Будда, тогда вы не понимаете ни природы Будды, ни дзадзэн. Но если вы практикуете дзадзэн так же, как Будда, вы поймёте, каков наш образ действия. Мы не ведём слишком длинных бесед, но общаемся друг с дру­гом посредством действия — намеренно или не­преднамеренно, спонтанно. Мы постоянно должны быть готовы к общению и при помощи слов, и без них. Пренебрегая этим, вы утратите самое важное в буддизме.
Где бы мы ни были, нам не следует утрачивать такой образ жизни. Это называется «быть Буддой», или «быть хозяином, боссом». Где бы вы ни очу­тились, вы должны быть хозяином положения. Это значит, что вы не должны изменять своему образу действия. Это и называется Будда, поскольку, если вы всегда пребываете в таком состоянии, вы и есть сам Будда. Не пытаясь быть Буддой, вы есть Будда. Так мы достигаем просветления. Достичь просвет­ления — значит всегда быть с Буддой. Повторяя одно и то же снова и снова, мы обретаем такое понимание. Но если вы упустите это из виду и возгордитесь своими достижениями или утратите мужество из-за своих идеалистичных усилий, прак­тика обернётся для вас застенком. Мы не должны оказаться в застенке, который сами же возвели. Так что когда приходит время заниматься дзадзэн, просто вставайте, идите в зал и сидите с вашим учителем, беседуйте с ним, слушайте, что он го­ворит, а затем возвращайтесь домой, — всё это и есть наша практика дзадзэн. При таком подходе, без всяких идей достижения, вы всегда Будда. Это истинная практика дзадзэн. Тогда вы, возможно, поймёте подлинный смысл первого утверждения Будды: «Видеть природу Будды в разных существах и в каждом из нас».
эпилог
СОЗНАНИЕ ДЗЭН
Ещё до того, как кончился дождь, можно слы­шать, как поёт птица. Даже под глубоким снегом мы видим подснежники и новую поросль.
Здесь, в Америке, нельзя характеризовать дзэн-буддистов так же, как в Японии. Американские ученики — не монахи, однако и не вполне миряне. Я понимаю это так: что вы не монахи — вопрос простой, но что вы не совсем миряне — это слож­нее. Я думаю, здесь случай особый, и вы нужда­етесь в какой-то особой, специальной практике, ко­торая не совсем практика монахов, но и не совсем практика мирян. Вы на пути к познанию нужного вам образа жизни. Я думаю, что это наша община дзэн, наша группа.
Но вам также следует знать, что есть наш единый подлинный путь и что есть практика Догэна. Догэн-дзэндзи сказал, что некоторые могут достичь про­светления, а некоторые — нет. Меня это утверждение чрезвычайно занимает. Хотя у нас у всех одна и та же практика и мы осуществляем её одним и тем же образом, одни могут достичь просветления, а другие нет. Это значит, что, хотя бы у нас и не было опыта просветления, если мы сидим надлежа­щим образом и у нас правильное отношение к пра­ктике и правильное её понимание, это и есть дзэн. Главное — это серьёзное отношение к практике, и важно обладать пониманием большого сознания и быть уверенными в нём.
Мы говорим «большое сознание», или «малое сознание», или «сознание Будды», или «сознание дзэн», и эти слова, знаете, что-то значат; но мы не можем и не должны пытаться понять это что-то в терминологии опыта. Мы говорим об опыте просветления, но это не тот опыт, который можно представить в терминах хорошего или плохого, времени или пространства, прошлого или будуще­го. Этот опыт или сознание лежит за пределами подобных разграничений или ощущений. Поэтому не следует задаваться вопросом: «Что такое опыт просветления?» Вопросы такого рода означают, что вы не знаете, что такое опыт дзэн. Невозможно вопрошать о просветлении, следуя привычному об­разу мышления. Когда же вы не вовлечены в этот образ мышления, у вас есть некоторый шанс по­нять, что такое опыт дзэн.
Большое сознание, в котором мы должны быть уверены, не есть нечто такое, что можно испытать объективно. Это то, что всегда пребывает с вами, всегда с вашей стороны. Ваши глаза — с вашей стороны, ибо вы не видите своих глаз, и ваши глаза не могут видеть сами себя. Глаза видят только то, что снаружи, объективные вещи. Если вы размыш­ляете о своём «я», это «я» уже больше не ваше истинное «я». Вы не можете вычленить своё «я» как нечто объективное в качестве предмета для размы­шления. Сознание, которое всегда с вашей сторо­ны, — это не просто ваше сознание, это всеобщее сознание, всегда то же самое, не отличное от со­знания других. Это сознание дзэн. Это большое, большое сознание. Это сознание есть всё, что вы видите. Ваше истинное сознание всегда будет со всем тем, что вы видите. Если бы даже вы и не знали собственного сознания, оно здесь — в то самое мгновение, как вы видите что-то, оно здесь. Это очень интересно. Ваше сознание всегда будет с тем, что вы замечаете. И понятно, что это со­знание одновременно есть всё.
Истинное сознание — это наблюдающее созна­ние. Вы не можете сказать: «Вот моё „я", моё малое или ограниченное сознание, а вот большое созна­ние». Это ограничивает вас, сужает ваше истинное сознание, опредмечивает ваше сознание. Бодхидхарма сказал: «Чтобы увидеть рыбу, надо наблю­дать за водой». И в самом деле, когда вы видите воду, вы видите настоящую рыбу. Прежде чем увидеть природу Будды, вы наблюдаете за своим сознанием. Когда вы видите воду — это подлинная природа. Подлинная природа — это наблюдение за водой. Когда вы говорите: «Мой дзадзэн очень плох», в этом подлинная природа, но по глупости вы не понимаете этого. Вы намеренно игнорируете это. То «я», с которым вы наблюдаете за своим сознанием, обладает чрезвычайной значимостью. Это «я» не есть «большое я»; это «я», которое по­стоянно в действии, постоянно плывёт, постоянно летит в безбрежном воздушном океане с помощью крыльев. Под крыльями я понимаю мысль и дей­ствие. Огромное небо — это дом, мой дом. Здесь нет ни воздуха, ни птиц. Когда рыба плывёт, вода и рыба вместе становятся рыбой. Нет ничего, толь­ко рыба. Понимаете? Природу Будды не отыскать при помощи вивисекции. Реальность не уловить ни мыслящим, ни чувствующим сознанием. Миг за мигом наблюдать своё дыхание, свою позу — вот подлинная природа. Нет высшей тайны, нежели эта. У нас, буддистов, нет представления только о материи, или только о сознании, или о продуктах нашего сознания, или о сознании как неотъемлемом свойстве бытия. Мы постоянно говорим о том, что сознание и тело, сознание и материя — всегда едины. Но если слушать невнимательно, то может показаться, что мы говорим о каком-то свойстве бытия, «материальном» или же «духовном». Во вся­ком случае, такова возможная интерпретация. Но на самом деле мы указываем на сознание, которое всегда с нашей стороны и которое и есть истинное сознание. Опыт просветления позволяет постичь, понять, осознать это сознание, которое всегда с нами, но которое мы не можем узреть. Понимае­те? Если вы стараетесь достичь просветления так, словно узрели в небе яркую звезду, — это ведь прекрасное зрелище, — вы, возможно подумаете: «Ах, это просветление», но это не просветление. Такое понимание — полная ересь. В таком понима­нии, хотя бы вы об этом и не подозревали, заключе­на идея лишь материального. Многие ваши опыты по достижению просветления подобны этому — только нечто материальное, некий объект вашего сознания, как если бы благодаря хорошей практике вы обнаружили ту яркую звезду. Это представление себя отдельно от объекта. Но это не путь поиска просветления.
Школа дзэн основана на нашей подлинной при­роде, на нашем истинном сознании, которое про­является и осознаётся в процессе практики. Дзэн не зависит от какого-то определённого учения, и он не есть какая-то практика, заменяющая уче­ние. Мы практикуем дзадзэн, чтобы проявить нашу подлинную природу, а не для того, чтобы достичь просветления. Буддизм Бодхидхармы — это быть практикой, быть просветлением. Вначале это может быть нечто вроде убеждения, но позже — то, что ученик чувствует или уже имеет. Физическую прак­тику и правила, возможно, не так легко понять, и в особенности американцам. У вас имеется поня­тие свободы, которая сводится к свободе физиче­ской, свободе действия. Такое представление при­носит вам немало душевных страданий и лишает вас свободы. Вы полагаете, что вам нужно ограни­чить своё мышление, вы полагаете, что в вашем мы­шлении есть что-то ненужное, или болезненное или запутывающее вас; однако вы не считаете, что вам нужно ограничить своё физическое действие. Вот почему Хякудзё, в Китае, утвердил правила и уста­новил дзэнский образ жизни. Его интересовали проявление и передача именно свободы истинного сознания. Сознание дзэн передаётся нашим дзэн-ским образом жизни, основанным на правилах Хякудзё.
Я полагаю что мы, разумеется, нуждаемся в каком-то образе жизни как группа и как ученики дзэн в Америке; и подобно тому как Хякудзё уста­новил особый уклад жизни в монастырях дзэн в Китае, так и нам, я полагаю, надо установить дзэнский образ жизни в Америке. Я не шучу, я го­ворю вполне серьёзно. Но я не хочу быть чересчур серьёзным. Если мы станем слишком серьёзными, мы утратим свой образ жизни. Если мы превратим всё в игру, мы утратим свой образ жизни. Мало-помалу, набравшись терпения и не теряя выдержки, нам нужно отыскивать свой образ жизни, узнавать, как нам жить с самими собой и друг с другом. Так мы отыщем предписания для самих себя. Если мы упорно занимаемся практикой, сосредоточиваясь на дзадзэн, и если мы устраиваем свою жизнь так, что можем сидеть как положено, мы узнаем, что мы делаем. Но вы должны быть осмотрительны в пра­вилах и образе жизни, которые вы устанавливаете для себя. Если правила слишком строгие, вы потер­пите неудачу; если они слишком мягкие, они не будут действенны. Наш образ жизни должен быть достаточно строгим, чтобы пользоваться авторите­том, — авторитетом, которому подчинялся бы каж­дый. И правила должны быть посильны для испол­нения. Так слагалась традиция дзэн, мало-помалу устанавливаясь, созидаясь нами в процессе нашей практики. Мы не можем ни на что воздействовать силой. Но раз правила установлены, мы должны всецело подчиняться им до тех пор, пока они не изменятся. Неважно, хороши они или плохи, удобны или неудобны. Вы просто следуете им, не за­даваясь вопросами. Это путь, на котором ваше сознание свободно. Важно соблюдать правила без всяких исключений. Так вы познаете чистое созна­ние дзэн. Обрести свой собственный жизненный путь — значит воодушевить людей на более духов­ный и отвечающий человеческим существам образ жизни. И я думаю, что в один прекрасный день у вас появится своя собственная практика в Аме­рике.
Единственный способ изучать своё чистое со­знание — это изучать его посредством практики. Наша внутренняя природа нуждается в посреднике, в каком-то способе, который помог бы ей выявить­ся и осознать самоё себя. Мы отвечаем этому са­мому сокровенному запросу нашими правилами, и Патриарх за Патриархом являют нам своё истинное сознание. Таким образом мы обретаем правильное, глубокое понимание практики. У нас должно быть больше опыта своей практики. По крайней мере, у нас должен быть какой-то опыт просветления. Вы должны твёрдо уверовать в большое сознание, которое постоянно с вами. Вы должны уметь по­нимать и оценивать всё как выражение большого сознания. Это больше чем вера. Это конечная ис­тина, которую вы не можете отринуть. Легко ли вам практиковать или тяжело, просто ли вам постигать суть практики или сложно, вы можете только зани­маться практикой. Монахи вы или миряне — неваж­но. Главное — найти себя, того, кто совершает дей­ствие, — вновь обрести своё подлинное существо при помощи практики, вновь обрести себя, того, кто всегда пребывает со всем, с Буддой, и кого всё всецело поддерживает. Прямо сейчас! Вы можете возразить, что это невозможно. Но это возможно! Вы можете сделать это даже в одно мгновение! Это возможно в это мгновение! В это самое мгновение! То, что вы можете сделать это в это самое мгнове­ние, означает, что вы можете сделать это всегда. Поэтому, если такая уверенность у вас есть, это ваш опыт просветления. Если у вас есть прочная уверенность в своём большом сознании, вы уже буддист в подлинном смысле, даже если у вас нет просветления.
Именно поэтому Догэн-дзэндзи сказал: «Не ожи­дайте, что все практикующие дзадзэн достигнут просветления в отношении того сознания, которое всегда с нами». Имелось в виду, что если вы по­лагаете, что большое сознание где-то вне вас, вне вашей практики, то это ошибка. Большое сознание всегда с нами. Вот почему я повторяю одно и то же, снова и снова, когда мне кажется, что вы не пони­маете этого. Дзэн не только для людей, которые могут сидеть скрестив ноги, или для людей, которые обладают огромными духовными способно­стями. Каждому присуща природа Будды. Все мы вместе и каждый в отдельности должны найти какой-то способ осознания своей подлинной при­роды. Цель практики в том, чтобы в непосред­ственном опыте познать природу Будды, которая присуща каждому. Всё, что вы делаете, должно стать непосредственным опытом познания природы Будды. Природа Будды означает сознавание при­роды Будды. Все усилия должны быть направлены на спасение всех живых существ. Если моих слов недостаточно, я вас поколочу! Тогда вы поймёте, что я имею в виду. Если вы не поймёте меня прямо сейчас, это произойдёт когда-нибудь потом. Когда-нибудь кто-нибудь поймёт. Я буду ждать того острова, который, как я слышал, медленно движет­ся вдоль побережья от Лос-Анджелеса к Сиэтлу.
Мне кажется, что у американцев, особенно моло­дых, имеются большие возможности отыскать ис­тинный образ жизни человеческих существ. Вы вполне свободны от материальных вещей, и вы при­ступаете к практике дзэн с очень чистым созна­нием, сознанием начинающего. Вы можете понять учение Будды в точности так, как понимал его он. Но мы не должны привязываться ни к Америке, ни к буддизму, ни даже к нашей практике. Мы должны иметь сознание начинающего, свободное от обладания чем бы то ни было; сознание, кото­рое знает: всё течёт и всё изменяется. Ничто не существует, кроме как в каждый миг в своей форме и цвете данного мгновения. Одно переходит в другое и не может быть удержано. Ещё до того, как кончился дождь, мы слышим, как поёт птица. Даже под глубоким снегом мы видим подснежники и новую поросль. На Востоке я уже видел ревень. В Японии весной мы едим огурцы.